Просто Иолий, гл. 5

Часов в поле зрения не оказалось. И когда началась операция ни профессор, ни Иолий, ни малыш не знали. Над столом в операционной горел яркий электрический свет. Доктор и сёстры были сосредоточены, а малыш уже спал.
Иолий шёл по городу мимо картонных зданий, казалось, вот чуть-чуть дунет ветер, и всё рассыплется как в сказке про трёх поросят. Но картон был из гранита. Солнце уже клонилось к закату. Наступали сумерки. Волшебное время, когда всё так неясно и очертания предметов сливаются и перетекают друг в друга. Из арки дома возле Фидлерова моста показалась причудливая маскарадная процессия. Стройная колонна людей в разнообразных костюмах. Разодетых и полуодетых. Наряды различных эпох и мод. Тут же и полуобнажённые тела мужчин и женщин. Процессию сопровождала тяжелая музыка невидимого оркестра. Только лишь карлик, прыгающий и кричащий, сновал мимо призрачных силуэтов, мерно ударяя в барабан. На голове у него был раздвоенный колпак с колокольцами на концах. Тельце было обёрнуто в шахматный бархат. Громадный крючковатый нос с невероятными, словно вырезанными из твёрдого дерева и предельно отшлифованными ноздрями, и ни с чем не соизмеримые туфли на ногах, носками загибающие вверх.
Время шло, и процессия выползала, словно из норы. Карлик, вертлявый и безудержный, верещал пискливо-хриплым голосом: « Так ночь мне открылась видением чудным живых представлений». Он хохотал нервным диким смехом, заглядывая в пасмурные, безобразные лица кавалеров и дам. « Ха-ха-ха!» - верещал он, ударяя в упругую кожу барабана, и звеня колокольцами – « старуха смерть померла, и теперь город будет жить вечно. Это просто потрясающе! Наши мертвецы теперь вечно будут жить. Старуха околела, теперь некому доводить дело до конца. Сама, сама околела, кто бы мог подумать!»
Иолий стоял в стороне и смотрел на всё это безобразие. Он всякого хорошо узнавал, ни с кем не раскланиваясь и не здороваясь. Лица были словно серая фанера. Силуэты, как выпиленные лобзиком, причём незадачливым мастером.
Небо было багрово. Движение воздуха усиливалось. Иолий ощущал приближение грозы. Пахло озоном. Шествие раскачивалось и шевелилось, текло и прошивалось вездесущим карликом. Старуха смерть покачивалась в катафалке. Рядом лежала коса и ещё кое-что из обычного инструментария. Мерзкая невыносимая музыка и ни одного музыканта, хоть бы взглянуть на того, кто мог изрыгать подобные звуки.