Ангел Смерти. Глава 2. Цитадель ночи. Лес Кентавров

Волк повернулся и пошел,
Агнесса огоньки убрала.
Сказала: «Верно, я устала.
Ой, мне совсем нехорошо…»

Светлана: «Мама, это сон,
Но в нем и ты, и вот Агнесса».
Карина: «Странный весьма он,
Но это даже интересно.
Не бойся, все потом поймем.
Давай, осмотримся кругом
И выбираемся из леса.

Как странно, ветки — серебро
Или с похожего металла.
О, как я от всего устала.
И говорящий волк, и все
Не для меня, похоже, право».

Светлана: «Как ты, дочь огня?»
Агнесса: «Я в порядке, мама».
Карина: «Дочь, прости меня,
Но я что бабушкою стала
Не рановато, дочь моя?»

Светлана: «Я тут не причем.
Вчера ко мне дракон явился,
А после мир как закрутился.
И это все, возможно, сон,
Но больно затянулся он».

Карина: «Кто этот мужчина?»
Светлана: «Бог, зовут Гермес,
У нас с ним общий интерес».
Карина: «Вижу, в ней причина.

Но как, ведь ты сама дитя.
Возможно все обман иллюзий,
Хоть так похожа на тебя…
Не вижу здесь какие плюсы,
А как Сергей, ему верна?»

Светлана: «Мама, мы в кошмаре,
А тебя мучит лишь одно.
Да нас сейчас чуть не сожрали,
А ты все спали иль не спали.
Так вот не спали, что с того.

Ну да, мне нравится Гермес,
А про Сергея я забыла.
Да посмотри на этот лес,
Здесь древняя гуляет сила,
И сколько здесь еще чудес.

Волк говорит, единорог
И звезды что твои алмазы,
И это днем, ты поняла».
Карина: «Да, хотя не сразу.
Творятся странные дела.
Да, этот зверь имеет рог».

— Агнесса это дочь моя,
Что, как того сама не знаю.
Карина: «Верно понимаю,
Забудь все, что сказала я».

Тут треск ветвей, топот копыт
И волк из чаши показался,
Затравлен взгляд, а хвост висит.
К Агнессе было он подался,
Но замер, вот упал, скулит
Он, словно с жизнию прощался,
По телу видно, что побит.

Карина приподняла сук:
— Опять, Аттила, не уймешься.
Волк заскулил: «Итак, разбит,
Зачем, волшебница, смеешься».
Агнесса: «У волчары вид,
Да по нему табун пронесся».
Волк: «Она правду говорит.

Их было форменный табун,
А то бы я и сам всех сцапал. —
Тут сжался. — Ох, сюда идут, —
В отчаянье прикрылся лапой, —
Спасите, ведь меня убьют».

Агнесса: «Да ты не дрожи,
Пока я здесь, тебя не тронут.
А ну-ка лапу покажи,
Если глядеть, так нет урону,
Всего царапина, скажи,
Ты что, гулял по ипподрому?
Только на спину погляди,
Ты прямо коврик для двери».

Агнесса волку улыбнулась,
Тот ближе к девушке подполз,
В колени сунул хладный нос.
Дева на маму оглянулась.
— А где враги, то вот вопрос?

Светлана: «Так спроси у волка,
Хотя боюсь, что мы и так
Будем в неведенье недолго.
Вскоре узнаем, где есть враг».

Шум, ветки серебра взлетели,
Карина крепче сжала сук,
Сказала: «Выходи, коль друг».
Тут в чаше натянулся лук,
И тут же стрелы засвистели,

Вонзились в серебро коры,
И девы рухнули на землю.
Волк заскулил, хотел ползти,
Карина прокричала: «Внемли,
Кто ты ни есть, что на пути
Моем вставать опасно, где вы.
Давай, не бойся, выходи».

В лесу заржали, конь, не конь,
И тут кентавр показался.
В его глазах плясал огонь,
Вот он на волке задержался
Взглядом. Агнесса: «Нет, не тронь».

Карина просто засмотрелась,
До шеи точно торс мужской,
А ниже настоящий конь,
Где человек, там загорелость
Невольно спорит с белизной.

Кентавр красив, хорош собою,
Плечи и грудь весьма сильны.
Он держит лук одной рукою,
А во второй так две стрелы.

Волосы в гриву переходят,
А борода рыжеет в масть.
Одежда та, что от природы,
Да у таких нельзя украсть
Ничто, ну, разве что свободу.

Карина глянула, хорош,
Какая в нем играет сила.
Не юноша, уже мужчина,
И верно краше не найдешь.

Кентавр: «Волк, твои проделки?
Опять морок видать навел».
Волк поскулил: «Я ни причем.
Та, что постарше ткнула веткой,
А что помладше жжет огнем».

Кентавр: «О чем же ты, вражина,
Известно всем, здесь колдовать
Смертным нельзя, чего скрывать.
Хотя откуда эта сила,
Чтоб сразу трех людей создать».

Волк: «Я твержу же, жеребец,
Они нормальные, не тени».
Тот: «Ну-ка погоди, проверю,
Если солгал, тебе конец».

Вот он к Карине подошел,
Обнюхал, пахнет человеком.
Вот волосы со лба отвел,
Прошелся вкруг поляны бегом,
Вернулся, приподнял подол,
Ноги приличными нашел,
Заржал, как закатился смехом.

— Фильф, ну, ты чудно сотворил, —
Кентавр заржал, — даешь волчара.
Смотри, чего наворожил,
Но она не живая, прямо,
Что, Фильфик, не хватило сил?

Карина: «Ты такой красивый».
Кентавр: «Умеешь говорить?»
Светлана: «Он хотел убить!
Эх, на мгновение бы силы».

Агнесса: «Понимаю я,
Он нас считает за виденье».
Волк: «Безрассудно провиденье,
Как глупость велика твоя».

Кентавр натянул свой лук.
— Ну, быстро убирай свой морок.
Играть с тобою недосуг.
Волк: «Я не потерплю укора,
Напраслину наводишь, друг…»
Но тут поднялся в воздух сук,
Карина действовала скоро.

Вот палка бьет, стрела летит,
Едва в Агнессу не попала,
Та бледная от страха стала,
Светлана в ужасе шипит,
Карина снова сук подняла.
Кентавр: «Волчара, паразит,

Ну нет бы сотворил кентаврок,
А то людей, не ожидал».
Волк: «Понимаю, не подарок,
Но ты мне шубу истоптал
И что за это ожидал?»

Кентавр: «Ладно, все, забыли,
Но только убери морок,
А то и пальцы уж заныли.
И не понятно как ты мог.
Ну ладно, отдаю дань силе».

Волк засмеялся: «Ну, Койнаг,
Живые это люди, понял?
Ну, лопухнулся ты, дурак,
Иллюзия не дарит боли,
Об этом ты забыл никак?»

Койнаг отпрянул: «Люди здесь!»
Попятился, кусты ломая.
И тут с него слетела спесь.
Кентавр: «Но как?» Волк: «Сам не знаю,
Я просто их пытался съесть,
И вот поэтому страдаю».

Волк лапой показал на глаз,
Карина замахнулась палкой.
Агнесса: «Стой, бедняжку жалко,
Уже наказан он сейчас».

Карина: «Ладно, пусть живет,
Но объяснит что происходит?»
Волк: «У меня урчит живот,
Уж трое суток как подводит.

Сюда идти я не хотел,
Но только лес живой остался.
Весь мой охотничий удел
С бедою страшной повстречался:
Стал глиной тот, кого я ел».

Койнаг: «О чем ты говоришь?»
Волк: «Да, все люди, звери тоже».
Светлана: «Мы тебе поможем».
Волк: «Вижу, магия кипит.
Да как бы не было дороже.

Там тоже было колдовство,
Но не поверил я причине,
Переменилось вещество,
По силам это лишь богине.
Одну узнал я, есть чутье,
Она из свиты Амилине.

Вторую так не смог узнать».
Кентавр: «А вдруг сама богиня
Сама решила наступать.
Дракон, похоже, нас покинул,
Его не можем вызывать».

Светлана: «Что, какой дракон?»
Койнаг: «Верховный Инквизитор.
И этот лес — все создал он. —
Затем добавил чуть сердито. —
Но, видно, борется за трон:
И мы, и лес, видать, забыты,
Раз могут нам нести урон».

Светлана: «Говоришь, Дракон?
Я ведь сама его встречала,
Когда ко мне явился в сон,
А после было дел немало».
Кентавр: «После разберем.

Я должен Веху сообщить,
Волк вас приводит до границы,
Коль предводитель наш решит,
То с Амелине будем биться.
Война, похоже, нам грозит».

Светлана: «С нами был один
Мужчина, без него не шагу
Не сделаем». Волк: «Поглядим,
Где вы оставили беднягу.
Похоже, сон его сморил.

Он недалече, на поляне
И, видимо, совсем без сил,
И сны его в густом тумане,
Его Морфей как погрузил».

Светлана: «Ты откуда знаешь?»
Волк: «Я-то Локки был рожден,
И если б не пришел Дракон,
То, как сама ты понимаешь,
То миром правил я б, не он.

Ведь как удачно получилось:
Одних предал, других стравил,
А после сын меня побил,
Драконом стал, скажи на милость,
Меня же в шкуре поселил,
Чтоб волком ощутил всю хилость
Того, что смертным дарит мир».

Агнесса «Странно как-то это.
А я ведь чувствую огонь,
И ты с ним связан, нет, уволь,
В тебе заметна сила света,
Но пламя жжет, приносит боль.
Скажи, как это, жду ответа».

Локки: «О чем тут говорить,
Меня совсем развоплотили,
А после в тело поселили
Звериное, и как тут жить».

Светлана: «Ну а если б умер?»
Волк: «В этом сущая беда,
Что не умру я никогда».
Светлана: «Даже если пуля,
Или мечом, или стрела?»

Волк: «Верно, хоть руби на части,
Хоть в пыль сотри, развеяв прах,
Хоть размешай ее в песках».
Светлана: «Ты вне смерти власти».
Локки кивнул, но страх в глазах
Не говорил о волчьем счастье.

Но только через боль пройдя
Я снова возрождаюсь в теле
И если раны не смертельны
То их ношу до смерти я

— Ну, если глаз потерян мной, —
Волк словно упрекнул Карину, —
То без него вернусь домой,
Покинув вечности долину.

Лапы лишусь или хвоста,
То, если раны не смертельны,
То их недосчитаюсь я.
И по слогам скажу раздельно:
Р е г е н е р а ц и я моя,
Как у животного, предельна.

Карина: «Ладно уж, прости».
Локки: «Да что, если б не голод,
Заставил розы бы цвести,
Воздвигнул над тобою полог
Из звезд и утреней зари».

Карина стала розоветь.
Волк: «Жаль, что телом не волчица,
В тебе живет пантера, львица,
А красота — нельзя смотреть.
Могли бы славно порезвится».
Койнаг: «Ты не устал сипеть?
Вам нужно скоро торопится.

Если про вас узнает Вех,
То смертных ждет одно: забвенье,
А для бессмертных неумех
Карцер, где вечностью мгновенье».

Светлана: «Нужен нам Гермес,
Локки, возьми его с собою».
Койнаг: «Какой в нем интерес
Вам, смертным?» — «От тебя не скрою,
Я вроде как с его невест».

Локки закашлялся: «Во плут».
Карина снова побледнела.
Локки: «Я вижу, остригут
Меня словно барашка девы.
Ну ладно, не смотрю на кнут,
Что там за пряник, ты хотела,
Чтоб бог твой оказался тут».
Кентавр: «Его найду я тело».

Вот скрылся, но пришел опять,
Вскрикнул: «Бегите!» Уже поздно.
Тут из кустов возникла рать
В доспехах, заслоняя звезды.
Все замерли, нельзя бежать.

Койнаг попробовал удрать,
Но тут седой, как лунь, кентавр
Его стал громко упрекать.
А слуги притащили тавр,
Чтобы к несчастному прижать.

Глас Веха громче зазвучал:
— Предатель, мать свою позоришь,
С людьми болтал, какой скандал,
Ты этим сам меня неволишь
Прижать тавро, так я сказал.

Койнаг забился, оседая.
Агнесса: «Нет!» Огонь летит,
Но в слуг-кентавров попадая
Разбился как о некий щит.

Но все равно те заметались.
Вех: «Здесь волшебница огня.
А ну-ка в круг все за меня
И дайте свитки, что остались».

Затем сказа: «Но как же так?
Лес должен выпить силы мага.
А ты что скажешь, сын Койнаг?
Да не дрожи ты так, бедняга,
Клеймить тебя, я что дурак?
Ну же, встряхнись, и где отвага,
Дрожишь, когда такой пустяк.

Койнаг: «Отец, я думал сам,
Что это Локки тень наводит».
Вех: «Локки, ну тебе задам,
Добегаешься на природе,
И для тебя найду капкан.

Тебе сказал в лес не являться».
Волк: «Пустошь, там теперь беда,
С неё пропала вся еда,
И потому не мог остаться».

— А люди, ты их притащил?
Волк: «Нет я гнал их с голодухи,
А так я не обижу мухи,
А дев тем боле, ты забыл,
Что я когда-то богом был?»

Вех: «Помню, дело не меняет,
Запрет нарушил, отвечай.
Сейчас здесь Инквизитор правит,
Поступок не отягощай».

Локки: «А где он, уже сутки,
Как встретить сына не могу».
Вех: «Сам осознаю беду».
Локки: «Исчез, какие шутки».
Он, верно, может быть в плену.

Его сознанье едва тлеет,
Но сердца слышу его стук,
Им как забвение владеет»,
Светланой овладел испуг.

Вот вспомнила, как ее волей
Исчез дракон, мир кувырком.
И вот скривилась как от боли,
Так захотелось в старый дом,

Чтоб все явилось сном обычным,
Чтоб утром позвонил Сергей,
Чтоб шло по колее привычной.
«Ну а Агнесса, как быть с ней?»

Задумалась: «За дочку верно
Она готова жизнь отдать.
Да и вся жизнь так эфемерна,
И главное, что рядом мать».

Карина тихо, осторожно
Кентавра подобрала лук,
Траву примять было несложно,
Чтоб стрел упрятать целый пук.

Светлана: «Мама — амазонка,
Уже оружье припасла,
Сильна, красива и смела,
А как она смеется звонко
И волка не боится, да.

Локки и Вех о чем-то спорят,
И волк, похоже, сильно сник.
Кентавры западню готовят
Для тех, кто, видно, в лес проник.

По волку видно, он боится,
А мама «нет» всем говорит,
Что помогать готова, биться,
А ей поверили, свой щит
Вех отдает, хотя и злится.

Кричит, что деве не поднять,
А мама просто поднимает.
Да и откуда Веху знать
То, что Карина посещает
Зал, чтобы мышцы качать.

Похоже, Вех опять проспорил,
На маму запахнул мечом,
Но ей, похоже, нипочем,
Отбила, речь теперь о бое.

Смеются, вот кентавр сам
Лук и копье с себя снимает,
Слезы струятся по щекам,
Как мило, маму обнимает,
Но как не верит чудесам.

А вот Агнесса привстает,
С ней разговор, кто и откуда,
С руки Агнессы пламя бьет,
Кентавры шепчут: «Это чудо»,
Вех деве нож свой отдает.

Ну, вот теперь ее зовут».
Светлана не спеша подходит.
«Чтобы исполнить при народе?
Сплясать? Еще не так поймут.
От страха просто скулы сводит.

Так, видно, выясняет вождь,
Кто им в живом полезней виде».
Светлану пробирает дрожь,
Но только вот к своей обиде

Не может вспомнить ничего,
Чем в совершенстве бы владела.
«Хотя, если подумать, то
Ведь изменилось ее тело,
Вот в чем, узнать бы хорошо».


Светлана ловит мамин взгляд,
Та на копье ей показала.
«Метать, мне?! Ты в порядке мама?
Да я не знаю, как и взять
Сию штуку странного металла».

Койнаг сигнал ей подает,
Карина Веха отвлекает,
Локки стремительно идет
И все Светлане объясняет.

Волк прошептал: «Сейчас война,
И воинов желает стая.
И если, право, ты сильна,
То вождь тогда тебя оставит,
А если нет, твоя вина.»

Светлана: «Будут убивать?»
Волк: «Нет, сама умрешь без пищи.
Здесь никого нельзя стрелять,
Ну а в деревнях пепелища.
Не думай, что накормит мать.
Я вижу, эта мысль рыщет,
Еду не станут вам давать,
А будут магией питать.

Тебя бы в город я отвел,
Но мне уже нашли работу.
Поэтому, чтоб сеть за стол…
То Койнаг проявил заботу,
Чтоб был здоров этот осел».

Светлана: «Лес мешает мне,
Он как вытягивает силу.
Иначе, я клянусь тебе,
Я чтоб угодно б сотворила».

Волк: «Ну а биться на мечах?»
Светлана: «Я тебе не мама.
Я фехтовала лишь во снах,
И то актрисою экрана».
Волк: «Извини, но дело швах».
Светлана отвела глаза,
Привычно к силе потянулась,
Но окружает пустота.
Копье лишь чуточку шатнулось.
Да, этот лес одна беда.

Карина шепчет ей: «Копье,
Его используй как антенну,
Усиль могущество свое,
И вспомни Гимеры систему,
И молнии возьми в него,

Медь ведь хороший проводник».
Вех: «Ну и что она умет?»
Карина: «Молнией владеет.
Немного погоди, старик».

Светлана: «Но нужна гроза.
Ладно, попробую». Карина:
— Здесь вся земля из серебра,
Ветки экрана паутина,
Сквозь них пробиться ты должна.

Светлана глянула: Карина
Уже с щитом и при мече
И на кентавре, на коне,
Мила, красива и смешлива
И так уверена в себе.


Светлана разозлилось тут.
«Ну, мама, день как в зазеркалье,
А её четверо пасут.
Пускай все это нереально,
Но почему так слезы жгут».

Вот крепко стиснула копье,
Так что костяшки побелели,
Повыше приподняв его,
Уже поверила смелее,
Что нет преграды для нее.

Пусть в голове один туман,
Светлана выше потянулась,
И мысли гонит на таран,
И вот как образа коснулась,
И застонала как от ран.

И сноп огня ударил вдруг,
И молнии пробили ветки.
Кентавры, шире сделав круг,
Подняли луки, они метки,
Но им овладел испуг.

Карина: «Нет!» Но поздно, вот
Стрелы, как птицы, полетели,
Но свои песни не допели,
Сгорев, попав в громоотвод.

Светлана, очи приоткрыв,
Увидела как буйство красок,
Стрела так медленно летит,
А молнии, как тени сказок,
Создали разноцветный щит.


Теперь не нужно ей копье,
Легко Светлана стрелы ловит,
Время замедлилась ее.
Агнесса от восторга стонет,
Вновь сила, как же хорошо.

Вех, видимо, ошеломлен,
Сейчас Светлана замечает,
Что он лишь стрелы посылает
И, сразу видно, огорчен.

Сначала мама, затем внучка,
Теперь и дочь весьма сильна.
Вех думает: «Ну и дела,
Она волшебница, вот штучка,
В лесу, где магия должна,
Ну, вероятно, сделать ручкой».
Светлана громко: «Я прошла?»


Койнаг от радости в объятья
Светлану с дочкой подхватил
И по поляне закружил.
Карина: «Не вертись, проклятье,
Конечно, ты довольно мил, —
Но чтобы дев не уронил,
Его пришпорила, — занятье
По этике ты пропустил. —
И крепче сжала чуть колени,
Чтоб тот не буйствовал на сцене.

Кентавр немедля захрипел,
Светлана сердце его слышит,
Он легкими похоже дышит.
Ну, наконец, проказник сел.

«Так легких у него четыре, —
Отметила Светлана вдруг. —
Забавно в непонятном мире».
Сказала: «Ты хитришь, мой друг,
Тебе два легких лишь сдавили».

Койнаг запел, затем заржал,
Снова вскочил, летя по кругу,
И, здесь на удалом бегу,
Лихо с земли цветок сорвал,
Чтоб одарить свою подругу,
Ту амазонку, что катал.

Карина словно расцвела,
Задор огня в глазах играет,
Повадок странного коня
Как будто бы не замечает.

Вот, наконец, Койнаг устал
И дев на землю опускает.
Вот брата и сестру позвал
И им подружек доверяет,
А сам с Кариной поскакал,
И вот он Веха догоняет,
Что-то на ухо зашептал.

Вех на Светлану покосился
И сыну отдает приказ.
Грон на колени опустился,
Светлане говорит: «Залазь».
По виду, явно, разозлился,
Его отца тревожит власть.

Затем Вех Ландии кивнул,
И дочка встала на колени,
В ее очах цвета сирени
Лукавый огонек блеснул.

— Садись, волшебница огня,
Дочь Веха не спеша сказала.
Надо же, грива у тебя
Словно из пламени металла,
Она почти как у меня.
А та по виду твоя мама,
А это бабушка твоя,
Ну, та, что брата оседлала,

Как королева хороша.
Освоилась, словно своя.
Жаль, не кентаврица она.
У братца так горят глаза».

Тут дева-конь легко заржала,
Затем, Агнессу подхватив,
Она к груди своей прижала
И, вот на спину усадив,
Гривой взмахнула, побежала.

Вех Грону: «Ну же, ждем тебя».
Тот покосился на Светлану:
— Садись, волшебница дождя,
Тебе я помогать не стану.
И помни, что не лошадь я,
Не смей пришпоривать меня,
А то смотри, хвостом достану».

Агнесса: «Мама не робей».
Тут Ландия: «То брат робеет.
Бери же девушку смелей».
Грон неизменно багровеет,
Он стал посмешищем коней.

Вот поднимается и прочь
Бежит, кентавры, те хохочут.
Вех, разозлившийся на дочь,
Ей кары страшные пророчит.
Уж вечер, скоро будет ночь,

Вот стражей посылает Вех,
Но Грона те найти не могут.
Опять виною человек,
И вождь терзается тревогой.
Надо спешить, а Грона нет.

Вех: «Самому тебя везти?»
Светлана: «А другие что же?
Кентавров много, посмотри,
Я понимаю, Грон дороже,
Но прикажи им подвезти».
Тут стадо пробирает дрожью.
Вождь: «Локки, деве объясни».

Волк: «Знай, для них нести людей
Постыдно на спине своей.

Когда-то был на свете бог,
Откуда взялся неизвестно,
Имел во лбу ужасный рог…»
Светлана: «Очень интересно,
А случаем не Лорд Дагот?»

Волк: «Знаешь, так чего тогда
Вопросы задаешь не к месту?»
Светлана: «Ладно, ерунда,
Давай же дальше, интересно.
Скажи, и в чем была беда?»

Локки: «Смеёшься надо мной,
Когда сама прекрасно знаешь,
То, что умрет кентавр любой.
Да ты вся силой полыхаешь,
И лес лишь справится с тобой.

Дети вождя им не почем
И вождь, он справится с той силой,
А вот других спалит огнем.
Не разобрался я с Кариной,
Но раз ты дочь ее, о чем
Здесь говорить». Светлана: «Мило,
И что, бежать мне за конем,
За тем, которому не угодила?»

Волк: «Остается только Вех,
Но чтобы вождь пошел под шпоры,
Чтоб управляя им человек.
Ха, и забудь об этом разговоры,
Не согласится он вовек»,
Вех: «Все, заканчиваем сборы,
А то проспорим до Авроры,
Уж сон сжимает створки век.

Если мы Грона не найдем,
Тогда оставим здесь Светлану.
А жаль, по-моему, по плану
Ей главный козырь отведен».

Светлана: «Нужен мне скакун,
Так есть он, как о нем забыла!
Здесь встретился один болтун,
Его Пегелем окрестила».
Волк: «Пегель, только сила рун
Его сюда бы приманила ,

Но здесь не сможешь колдовать.
Постой, а дочь, так это что же,
Ты девственна и так же мать,
Как на людей то не похоже.
Кто ты, ответь, зачем скрывать?»

Светлана: «Если б знала я,
Но как призвать единорога?»
Волк: «Будь чиста, и он тогда
Немедля сам найдет дорогу».

Светлана: «Я не поняла».

Волк: «Ну чего тут понимать.
Вспомни, какой он милый, чистый.
Я знаю этого артиста,
Его лишь так можно поймать».

Светлана: «Да, он вправду мил,
Шерсть нежная, как нити шелка,
А рог острее, чем иголка.
Копытца, хвостик, что спросил,
И шерстка светит, шея тонка,
В его очах как целый мир,
А аромат меня смутил».

Волк: «Все, достаточно, пожалуй.
Ну вот, уже на зов спешит.
Хотя, по мне, козлом разит
От этой девичьей забавы».
Светлана: «Он прекрасен, право».
Волк: «Вот что магия творит».

Пегель: «Светлана, я так рад.
Прости, мужчину в плен забрали,
И потому я весь в печали,
И не спешил прийти назад».

Волк: «Вех Гермеса приказал
Пока в тюрьму, там будет видно.
Бог, видимо, совсем устал,
Лес выпил все, хотя обидно,
Он воин славный, вождь сказал.

Но здесь не сделать ничего,
Дракон лишь управляет лесом,
А все Пришельцы несут зло,
Поэтому закон известный:
Коль лес решил, то значит все,
Пока его в тюрьму, в дупло.
Конечно, там довольно тесно,
Но раз он спит то все равно».

Светлана: «Ведь и я чужая».
Волк: «Только принял тебя лес.
А дело в чем, того не знаю.
Возможно, слишком малый вес
Той силы, что в тебе витает».

Вех: «Ну, нашли вы скакуна?
А, Пегель, старый мой приятель.
Все движешься стезей добра?
Да, поспешил с тобой создатель,
Я вижу, все твоя вина».
Пегель: «Не трогайте меня».

Светлана, Пегеля погладив,
Вскочила на спину ему,
«Ну все», — сказав, — «довольно, хватит,
Дать отдых надо скакуну»,
Тот благодарно дернул платье.
Светлана: «Что-то не пойму.

Я вроде в джинсах ведь была,
Откуда платье как в театре».
Тут Пегель: «Ты не поняла?
Тебя представил в пеньюаре,
Когда меня ты позвала,

А тот костюм, что на тебе
Совсем с фигурой не вязался,
Но шелк сиял в твоей мечте,
Тут я конечно постарался,
Чтобы приятным быть тебе».


Светлана: «Ладно, все, замяли,
Хотя, подумать, для войны
Мне больше б подошли штаны
Из прочной, как доспехи, ткани.
Ну, вроде как сейчас на маме,
Вон, на Карину посмотри».

Все оглянулись на Карину,
Что с Вехом разговор вела.
Койнаг подобием осла
Слов понимал лишь половину,
Ко сну клонилась голова.

Пегель: «Забавен ваш наряд,
Но думаю к лицу ей больше
Пойдет такой, он кинул взгляд:
Брони поменьше, кожа тоньше,
Но от стрел, молний защитят».

Вот раз, и на Карине, право,
Из кожи тонкая броня.
Светлана: «Как прекрасна мама,
Хочу такой доспех и я».

Пегель: «Желанье исполняю.
Шелк на мгновение исчез,
Она сидит совсем нагая,
Но вдруг почувствовала вес,
И тело кожа облегает,
И металлический эфес
Меча, из-за спины сверкает».

Светлана завертелась тут,
С коня едва что не свалилась.
— Еще бы зеркало мне, друг. —
Она тут Пегелю взмолилась.
Тот: «Извини, но недосуг».

Волк: «Им смотреться в зеркала
Нельзя, а то себя забудут.
Они влюбляются в себя,
Такое совершенство, чудо,
Взгляд прямо отвести нельзя».
Пегель: «Паясничаешь зря.

Да, есть такое колдовство,
Что нас красою ослепляет,
Но только на меня оно
Совсем, похоже, не влияет».
Волк: «Понимаю это все»,

Светлана: «Пегель, ты пока
Агнессе измени одёжку.
Ведь не составит то труда».
Пегель: «Но разве что немножко.
А это кто вот красота?»

Светлана: «Как кто, дочь моя.
А, ты про Ландию, понятно».
Пегель: «Она словно мечта,
Вся от копыт и до хвоста,
Как грива пламенем занятна,
А как чиста, как молода».
Волк: «Она Веха дочь, понятно?»
Пегель: «Теперь понятно, да»,

Вот темнота сгущает краски,
Совет, Горна не стали ждать.
Пламя костров в нелепой пляске
Играет с тению опять.

Все обсуждают, что случилось,
Войско играет или спит.
Кто лютней в полутьме бренчит,
Кому-то страшное приснилось,
Вот человекоконь кричит.
Вех, тот задумчиво сидит,
Поверив в божию немилость,
Горн, сын пропавший, не забыт,
Телесно и душой разбит.

В тревожном пламени костра
Сверкает страшная картина,
Две девушки идут сюда,
В одной неведомая сила,
От бога древнего она.

Они порядком голодны,
Еще бы, путь до леса долгий,
Следы же дичи не видны,
Лишь вьется зимняя поземка,
Да холодом сверкают льды.

Картина словно с высоты
Видна: деревня, люди спорят,
И разговоры чуть слышны
О непонятном, странном горе,
Что все запасы их пусты,
В песок пустой обращены.

На площади людское море,
Кричит о скорости войны.

Вот кто-то лезет на навес:
— …Мы их хоть капельку задели?
А весь наш рацион исчез,
И многие как околели.
Всему виной проклятый лес,
И, правда, долго мы терпели…

Голос слабей, деревня вновь,
Но здесь картина повторилась.
И тут кричат: «Мечи готовь!
Звери, кентавры — все едино».
Вех: «Да, здесь каша заварилась,
Здесь не питают к нам любовь».

Карина: «Город, что случилось?»
Койнаг: «А что смотреть, одно
Все ясно, что произошло:
Вся пища в камень обратилась».

Виновницы вот эти две:
Одна из свиты Амелины,
Блуждают, видно, по реке,
И странно, им хватило силы,
Но здесь нам не помочь беде.

Надо к границе выходить,
Чтоб люди в лес не заявились.
Увидят все, и победить
Не сможем, сколько бы не бились.
 
Стоит узнать, что серебро
Растет буквально на деревьях,
Лес пропадет, и волшебство
Вновь воцарит на этих землях,
И нам не удержать его».

Карина ветку подняла:
— Да, если люди обнаружат,
Что этот лес из серебра,
То это голову им вскружит,
Не остановишь, да, дела.

Вех: «Главное людские маги,
А ратников отгоним мы.
Эх, в городе подняли флаги,
Теперь не избежать войны».

Вех: «Волк, тебе своя задача,
Ты должен девушек найти
Там хитростью или иначе,
Только сюда их приведи.

Я вижу, пища, их тревожит,
Возьми с собой из древа мед.
Лишь тот его хоть раз лизнет,
Того в лес сами ведут ножки.
Собрался, ну, тогда вперед.

Всем остальным спать до утра,
Кто голоден, поесть из древа.
Там вся волшебная еда
Насытит вашу душу, тело.
Кто сыт, тем спать уже пора».

Ночь промелькнула незаметно,
Вот дотлевают угольки,
Уже заря видна, приметна,
На небе звезды маячки,
Их красота так многоцветна,
Так радужно блестят они.

Блик от деревьев вновь упал
И вот прокрался под ресницы,
В зрачках открытых заплясал.
Светлана: «Надо же, приснится
Такое, жаль, уже финал».

Вот приподнялась: «Снова сон».
Где же она, припоминает,
Вот встала, взад вперед наклон,
Светлана мышцы разминает,
Вот издает протяжный стон.
Лес серебра вокруг играет,
Вот оглянулась, на нее
Внимания не обращают.
Вот трогает свое плечо,
Меч за спиной, она зевает,
Теперь ей очень хорошо.

Оружье возвращает силу,
Сталь ей уверенность дает.
Вот оглянулась: «Где Карина?
А вот и мать сама идет.
Как амазонка, просто диво.

Ей так лицу иной наряд,
Кожа обтягивает тело,
В руке копьё, глаза горят,
И видно, что повеселела,
Ей вряд ли хочется назад».
Карина: «Дочка, уже встала?
Теперь тебя мы только ждем.
Я тут вот Пегеля застала,
У Ланди крутится вьюном.
Я думаю, пора настала
Поговорить со скакуном».
Светлана: «Я то тут причем?»

Карина: «Вех, он рвет и мечет,
Грозил изжарить наглеца».
Светлана приподняла плечи,
Словно сказав: «При чем тут я?»

Карина: «Коль его изжарят,
Тогда поедешь ты на чем?»
Светлана: «Ладно, мама, знаю.
Тогда, идем, его найдем».

Вот с неохотой потянулась,
Вдохнула воздух, аромат.
Карина: «Ну, теперь проснулась?
Возьми, отведай виноград.

Да руки вымой возле речки,
Она здесь в двадцати шагах.
Давай же, бедная овечка,
И позаботься о зубах.

Возьми с собой немного меда,
Им и почистишь». — «Мам, ты что.
Почистить медом, вот забота,
Сама придумала ты все».

Карина: «Да, не объяснила,
Я разобралась, дело в чем:
Ведь этот мед, довольно мило,
Стать может тем, чего мы ждем.

Вот, скажем, хочешь винограду,
И мед, смотри, стал тут же им.
А если пасту тебе надо,
То ты лишь только погляди.

Враз на ее ладони паста».
— Ага, похоже, поняла.
Впрочем, я так могла сама.
Мед — это вроде протоплазма.

Карина: «Ладно, ешь и мойся,
Там двух эльфиек привели.
А за Пегеля успокойся,
Костер еще не развели».

Светлана: «Ну а как Агнесса?»
Карина помрачнела тут:
— Она тут плакала, эксцесса
Не поняла, сказала друг
Там на земле, а кто принцесса
Пока молчит, и недосуг
Мне выяснять, кто тот повеса».

Светлана: «Хочешь ты сказать,
Не знаешь, кто ее избранник.
Должна об этом я узнать».
Карина: «Разберемся сами,
И не тебе пока решать».

Затем тепло на дочь взглянула.
— Ты еще здесь, а ну к реке!
Ну, шевелись, опять уснула. —
Вот дочь погладив по щеке,
Её слегка в плечо толкнула. —
Пора помыться бы тебе.

Светлана: «Да, конечно, мама».
Вот мед взяла, к реке пошла.
Над речкой облако тумана,
Как пар клубится, ну, пора.

Представила шампунь и мыло,
И мед тотчас же, в тот же час
Стал тем, чего она просила.
Светлана: «Здорово, во класс!»

Вода журчит, щебечут птицы,
Вот трав зеленый изумруд.
Так хочется всем насладится,
Рядом с рекой глубокий пруд,
Не плохо всей бы освежится.

Вот подошла, вода светла,
Сапожки скинула легонько.
В гладь вод неглубоко вошла,
В воде играет красок столько,
Что она радугой жива.

Платье откинув, с головой
Светлана в водоем нырнула,
Прохлада в сени голубой
Тенями, бликами уснула,
Блестя серебреной корой.

Кожу щекочет ток воды,
День утро раннее сменяет,
На сфере в тайнах высоты
Солнца златистый шар взбухает,
Светлана унеслась в мечты.

Думы лениво так текут,
Под голос ласковой свирели.
Она курлычет: «Спи же тут,
Зачем тебе шторма и мели,
Ветра, что челн усталый ждут.
Ну, оставайся ты у цели,
К ней смертные всю жизнь идут».

Свирель грустит, она поет,
Светлана из воды выходит
И тут источник вдруг находит
Тот, что к себе ее зовет.

Тут прекращается игра,
А существо на деву зреет,
Из глаз его бежит слеза
И в солнечных лучах алеет.

Копытца, рожки, голова,
Фавн, поняла его природу.
Тут вспомнила: она гола,
И бросилась обратно воду.

Фавн: «Хороша, но не она. —
Зло бросил. — Человек, не нимфа.
Откуда здесь, ну и дела».
Светлана: «Ты сатир из мифа?»
Фавн лишь кивнул, ответив: «Да».

Фавн: «Я, конечно, не Парис,
Но разве я настолько страшен?
А, впрочем, не нужна мне жизнь,
Сон мой поистине ужасен.
И даже лучшей из богинь
Я не понравлюсь больше даже.
А нимфы прочь бегут — остынь».
Светлана: «Ты ничуть не гаже,
Чем… впрочем, полно, все, аминь».

Фавн: «Почему тогда ты вдруг
Так испугалась меня сразу».
Светлана: «А причем ты, друг?»
Фавн: «Это все мне за проказы».

Светлана: «Как бы объяснить.
Не ты страшён, а я стесняюсь.
Мне непривычно так ходить,
И потому я одеваюсь».

Фавн сел, копытами суча:
— Нет, нет, меня ты не обманешь.
Тебе ведь неприятен я.
Светлана: «Классно ты играешь,
Враз разговор переводя».

Фавн: «Что, понравилось тебе,
А нимфам песни те немилы.
Их не могу найти нигде,
Жаль, мы, бессмертные, могилы
Не обретаем на земле».

— Постой, да ты ведь фавн, сатир?
— Ну, да так тоже называют.
Как быстро изменился мир,
Богов так быстро забывают.
Теперь я девушек пугаю,
А раньше хоровод водил,
Был совершенство и кумир.
Уйди же, дева, я страдаю.

Бог спрятал мокрое лицо,
Светлана вышла и оделась.
— Ну ладно, все же хорошо,
Теперь ко мне вернулась
Смелость.
— Чего же фавн тебе еще?

Бог посмотрел: «Ты человек,
Нагой хоть нимфою казалась».
Затем чуть, чуть помедлив рек:
— Ты человек, какая жалость,
Тогда прощай теперь навек.

Светлана: «Стой!». Но фавн исчез,
Растаял облачком туманным,
И вот остался только лес,
А пруд уже не пруд — канава,
И речки потухает свет,
И глуше зелени поляна,
И утренней зарницы след
Как багровеет алой раной.

Светлана: «Ох, надо идти,
Ведь столько времени купалась.
Карину надо бы найти,
Про фавна не расскажешь, жалость.
А вдруг это ее мозги?
И плюс прическа растрепалась,
Расческу надо бы найти.

Ладно, прическа подождет».
И вот Светлана идет к маме,
Уж начал подвывать живот,
Мурлычет словно вторя гамме,
Где сольные наперечет.

Вот и поляна здесь уже,
Все войско собралось послушать,
Что скажет Вех, и пленных две,
Одна в одежке, словно стужа,
Ну а другая налегке.

Светлана слышит голос: «Вы
Враги или посланцы мира?
Вас что, прислала Амелина?
Дева постарше: «Не враги,
Я Мирилос, а это Мира.
Она с деревни у реки».

Вех: «Ну и чья тогда работа,
Что все зверье теперь песок?
Здесь силы, глянь, не на глоток,
И в городе два эшафота
Уже готовят, да, сынок?»

Койнаг: «Да, маги уже знают,
Кто эти беды сотворил,
Но только лес все обвиняют,
Да и на улицах болтают,
Что лес уже свое отжил».

Мира: «Меня, меня казните,
Все получилось не со зла.
Я сильно голодна была.
И жизнь, и силы — все возьмите».

Тут Мирилос: «Я как принцесса,
Как фрейлина одно скажу:
Здесь не причем богиня леса,
А суд ваш странным нахожу.
Я эльф, и никогда не вру».

Вех: «Вас никто не обвиняет,
Здесь речь о девушке идет.
Ведь маги городские знают,
Кто сонмы им принес забот,
И главное, что нас считают
Они участниками, вот».

Тут Мирилос: «Огня мне дайте,
Я в пламени все покажу,
А после бейте, убивайте,
Я даже слова не скажу».

Вех: «Принести угля скорее».
Затем Агнессе: «Ну, зажги».
И весело вот пламя реет.
Вех: «Ну, картину покажи».

Тут Мирилос: «Ох, все уроки
Как выскочили, так, куда
Сюда песок, сюда вода.
Как жаль, но позабыла строки,
Куда же руна дня тогда?»

Вся мокрая, хоть не потела.
Ну вот, картина, наконец,
На ней еще безумна дева,
Еще живой ее отец.
И вот прошла событий сцена,
И тьма, безрадостный конец.

Волк: «Значит бог ушел из мира,
Пуста могильная плита,
И все забрала дева Мира.
Софистика, нет, ерунда.

Ладно принцесса, здесь понятно,
Но эта дева, кто она?
Из призрачных конечно, да,
Но это все пока слова
И образы, пусть и занятно,
Но как проверить нам тогда?»

Вех: «Ладно, в это мы поверим,
Нам ясно: магам нужен лес.
Какой их к девам интерес
Понять еще успеем мы, проверим,
Но, думаю, им нужен лес.

Им нужно серебро, забыли,
Вы видели, что в деревнях.
Люди давно уже живые,
А не лежат себе в песках.
А вот животные поныне
Из глины, как и рыбы в тине,
И голод у людей в глазах.

Мира: «Так мама, папа живы?»
Тут Вех: «Прости, но нет пока.
Они из глины и песка,
Тут маги плохо послужили.

Пойми, что магия людей
Изрядной требует затраты,
А заплатить чем может зверь
Или такие, как твой папа?
Но можно их спасти теперь.

Только пойми, все есть хотят,
Лес даже нас едва прокормит,
А если оживить отряд,
То здесь не выдержат и корни,
Что серебром в земле сидят.

Мед, что вам Локки преподнес
Дается лесом лишь в награду.
Вас лес признал, а маму, папу…
Замешен тут этногенез,
Он призрачным не даст награду».

Тут стражник прокричал: «Пора,
Дозорные сказали, маги
Пригнали с города войска.
По всей долине вьются влаги,
Два требучета, где гора.

Вот катапульты подвезут,
Лес окруженья загорится,
И после латники пойдут,
И с этими придется биться».

Вех: «Так, принцесса, на меня,
А Миру пусть прокатит Локки.
Жаль, редкая моя родня.
Ну, все, и да помогут боги
Нам отстоять эти края!»

И вот войска вперед помчались,
Уже граница впереди,
Все больше ветки утончались,
И вот деревья как кусты
И как то странно зелены,
И серебра вдруг не осталось,
И тут же с грохотом войны
Две катапульты показались.
Вех: «Ну, Агнесса, запали».

Дева взметнула быстро руку,
Огонь сорвался словно зверь,
А воины, взяв стрел по пуку,
Немедля устремились в тень.

Щитами грамотно прикрылись,
Присели, звякнул арбалет.
Кентавры на земле забились.
Светлана: «Хоть бы пистолет».

Вот пробует представить: «Пусто,
Лишь облачко соткалась в дым.
Да, не работает, как грустно,
Что ж, обойдусь копьем одним».

Вот молнии с копья слетают,
Вот щит прожгла, за ним еще.
Солдаты быстро отступают,
В доспехах стало горячо,
По шлемам как огни стекают,
Они заземлены, вот что.
Теперь Светлана понимает:

В броню закованы войска,
Энергия уходит в Землю,
Хотя пока отогнала,
Но видно маги их не дремлют,
И роль им молнии ясна.

Но катапульты как костер,
И здесь вода не помогает.
Тут маг какой-то, видно, скор,
Гидру на помощь присылает,
Но сколько та не поливает,
Пускай вода почти в упор,
Все ярче пламя полыхает.

Кентавры, видно, наконец,
Опомнившись, послали стрелы.
Землей притянутый свинец
Забарабанил так умело,

Что даже в латах и щитах
Солдаты раны получали,
И вот уже разлад в рядах,
И вот солдаты побежали,
Забыв о славе, орденах…