Последняя подборка декабрь 2006-февраль 2007

Братство

Если былая вражда мертвецам – ничто,
Можно, их называя, играючи, как в лото,
Пересмотреть калейдоскоп их былых заслуг.
Стройно они идут за недругом друг.

Помнишь, к чему приводили пассажи их?
Время на полотне предпоследний штрих
Ими рисует, сквозь Дантов ведя триптих.
Вот и настало: - Любите врагов своих!

Братство могил и склепов – всего прочней.
Мир наступает в смерти, и только в ней.

Римляне, готы, ливонцы, славяне – все,
Словно один, точно отблеск на колесе
Разных эпох, что как прежде, вращает брань,
Даже убийца с жертвой в обнимку – глянь,

Карл и Кромвель, Ленин и Николай
Здесь примирились, мы тоже не вхожи в рай.
Полно Вам, братья, так будем стоять и мы.
Сцепим объятья среди наступившей тьмы.

Сменит тирана тиран в величавой позе
В братстве картинном врагов опочивших в Бозе.

+++

Решимость зрячего ростка,
Что в семени слепом таиться
Расти и шириться стремится,
Сильна, тревожна и легка.

Вся плоть ствола и мощь коней,
Листва, что небо обнимает,
И ветру легкому внимает,
Уже сильны и плачут в ней.

А наше тело, словно дом,
Не выдавая слабость детства,
Стоит через его посредство,
Как на фундаменте, на нем.

Мы все рождаемся из крох.
Одним дана живая сила,
И кроны шум, иным – лишь вздох.
Века – деревьям, нам – могила.

Не подменить одно другим.
Увы, не берегите время.
Всю дрожь ростка скрывает семя,
Мы – только прошлое храним.

+++
Ты будешь смеяться, но мир – не за тем, чтобы жить.
В случайном скопленьи симфоний, картин и сонетов
Хотел разобраться, по полочкам все разложить.
Наивный, не зная вопросов, ты жаждал ответов.
Ты будешь смеяться, но мир – это только сырье –
Всевышнего краски к портрету Возлюбленной Твари.
И так симетрично картины Его бытие,
Что всем добродетелям грех выпадает по паре.
Вот спит в самодельных яслях, словно ангел, дитя.
И вечер воркует над ним, и звезда леденеет.
А тень проступает, сырые углы очертя,
И только яслей и младенца коснуться не смеет.
Так Воли избранник счастливый является в мир.
Он знает ответы, но только оставим кокетство:
Ведь слова ещё молчаливый грядущий кумир, -
Едва ли Творец, он, скорее – творения средство.
И все, в чем нуждается он это – стол и кровать.
Он горем и счастьем умеет подчас забываться.
И думает сам, что ему глубоко наплевать
На весь этот мир. Ты, наверное, станешь смеяться…




+++

Здесь купола как тусклые светила,
Под ними след империй, стертых в прах.
И солнца одинокая могила
Ютится по полгода в облаках.

Своих дворцовых прелестей рабыня
Пальмира мерзнет здесь, сестру кляня
Эдемский змей, как чистая гордыня
Спит под копытом медного коня.

Рука Невы следы на век стирает
Идущих мимо… Стонет тишина.
И все-таки над ними вновь играет
Чуть слышная хрустальная струна.

Стихи для моего маленького сына

У мышонка есть игрушки
Погремушки калатушки
Но любимая – волчок
Разукрашенный бочок.

Посреди минуты тихой
Смех взрывается шутихой.
Посреди спокойных дум
Вновь поднял мышонок шум.

Все вокруг заговорило:
Половицы и перила
И ступени и окно –
Все, что плакать не должно.

Все они твердят мышонку,
Бормоча ему вдогонку:
Сорванец, угомонись!
В поздний час шуметь стыдись!

А мышонок с погремушкой
Затевает бой с подушкой
И не думает о том,
Что встревожил целый дом.

Тут к мышонку мама входит
И волчок пред ним заводит
И мышонок вдруг – молчок.
Он волшебный - наш волчок!

РАСПЯТИЕ

Святым нести в смиренной немоте
Свой тяжкий крест, коль страсти побороли.
А я, увы, рожденный на кресте,
Нетерпелив, кричу от лютой боли.

Не потому, что боль моя сильней
Ста непрестанных бед на свете белом,
А потому, что не смирился с ней
И не живу слепым её уделом.

Но всею сутью приросли ко мне
Её креста темнеющие грани
Летят слова к багровой вышине
Как Или, Или, лама савахфани!

Пусть в небеса ворвется этот крик,
Где лишь моленье слабое клубится,
И, высшим утешеньем Божий лик
В моем страданьи малом отразится.

+++

До черты прощай последней
А. Кушнер

От этого мгновения во сне
Что нынче отделяет жизнь иную?
В нем ты улыбку посылаешь мне –
К разлуке ходатаецу земную.

Но безразлично я гляжу во тьму
Что исцелит меня? Какая сила?
Моя вина сильнее потому,
Что ты давно за все меня простила.

Чем отделен от жизни за чертой
Мой миг – не Стиксом – отголоском речи.
Лишь фразою до ужаса простой:
- Что ж, до свиданья! Нет… до скорой встречи
+++
Считая себя настоящим,
Дышал, выбивался из сил
И псом одиноко скулящим
Не хлеба, а света просил.

Себя настоящим считая,
Во сне я мечтал о местах,
Где нега стекала густая
На душу, а крыльев размах

Все небо собой закрывая,
Восторгом светился в глазах.

Но, глядя сквозь завесь тумана,
Случайно я спящим застал
Творца моего, шарлатана,
Что в спешке меня написал.

Рукою нетвердой ведомый,
Я сердцем его тосковал
Небесный шатер невесомый
Всевышний ему открывал.

А нынче Творец одинокий
Во тьме почивает давно
И сон его тяжкий, глубокий
Тревожить векам не дано.

Он мне свою душу оставил
И странный, встревоженный взгляд
И мной свою муку прославил,
Сойдя в неизведанный ад.

+++
Считая себя настоящим,
Дышал, выбивался из сил
И псом одиноко скулящим
Не хлеба, а света просил.

Себя настоящим считая,
Во сне я мечтал о местах,
Где нега стекала густая
На душу, а крыльев размах

Все небо собой закрывая,
Восторгом светился в глазах.

Мгновенье – и в образе странном
И жалком в немой маяте,
В пространстве слепом и туманном,
Я замер на гладком холсте.

И нынче, застывшим твореньем
Смотрю в безответную высь,
И светиться ровным гореньем,
Меня написавшая кисть.
+++

Сонный вечер-трубочист
К нам присел на крышу.
Умолкает птичий свист,
Только дочку слышу.

Снова спрятав под щекой
Пухлую ладошку,
Что-то видит ангел мой,
Спит лицом к окошку.

А за маленьким окном
Лунный свет играет.
Вечер с крыши перед сном
Звезды протирает.

Дочке маленькой, звезда,
Укажи дорогу
В домик к нам из снов сюда,
Ангел ей в подмогу!

Пусть улыбкою она
Вновь рассвет встречает.
В небе облачко из льна
Без неё скучает.

Умолкай и шум и свист!
Только дочку слышу.
Сонный вечер-трубочист
К нам присел на крышу.


+++
Пал занавес. Ночь выдалась недужной.
Заплата лунная на ветхих небесах.
Лампада светится улыбкою натужной.
Меня опять допрашивает страх.

Он бессловесен, но в знакомом взоре
Вопросов больше, чем в десятках слов:
Смогу ль, не задохнувшись, выпить горе?
И вечен ли прозрачных грез покров?

Тот взор – расплата мне за умиленье
Блаженной небылицей счастья, вновь
Мной созданной, но разве преступленье
В том совершает бедная любовь?

Страх непреклонен, и больней расплата,
Все выше утешения цена.
На ветхих небесах – луны заплата.
А эта ночь, как боль моя, темна.



СЕНЕКА – НЕРОНУ

Я тебя не дерзаю, Кесарь, наставлять, как пасти овец.
Если Кесарем станет слесарь, - почитай, что всему конец.
Моет золото твой старатель, злаком ломятся закрома,
Если Кесарем, - надзиратель, то страна у него – тюрьма.
Этот выбор не прост, не скрою. Я и сам не ищу ответ.
Не легко на земле порою выбирать между «Нет» и «Нет».

ЭНГР. ИСТОЧНИК.

Поет и льется влага из кувшина
На тело обнаженной среди скал.
Так Еве служит розовая глина,
Та, из которой муж её восстал.
Поют хвалу и повторяют струи
Все совершенство рук, груди, волос,
Колен и бедер, коль сейчас умру, и
То и на небеса бы я унес
 Воспоминанье о тебе – Янтарной,
Желанно-смуглой Иве золотой,
И если этой строчкою бездарной
Не погрешу пред тою чистой,
Что создала тебя, то может Вседержитель
Простит грехи, и словно бы вчера,
Желаний нежных сотворит обитель
Из гибкого, послушного ребра.


+++

Жизнь обрывается без спроса
В тот самый миг, когда она
Нам кажется вернее троса -
Длинна, упряма и прочна.

Не дав остыть последней фразе,
В бесстрастном эхе отразясь,
Как паутинки рвутся связи,
Лишь с небом обнажится связь.

Где наши суетные речи
И лживые дела плывут,
Крест водрузив немой на плечи,
Дрожа, и предвкушая суд.

Где только Дева Пресвятая
Хранит свое веретено
Оборванную нить сплетая
С иными нитями в одно.


+++
Льется полночь. Идем по алее.
Под ногами холодные плиты.
Молча руку сжимаю смелее.
Белизной твои плечи укрыты.

Я шаги свои слышу глухие
Ты плывешь за любовною данью,
Поднимаются словно в стихии
Смело волны груди в такт дыханью.

Ты свободна. Я намертво скован,
Побреду в одиночестве к дому,
Ведь тебя провожал очарован
Я во сне на свиданье к другому.

+++

Есть такая страна, где зима с октября и до марта
Где с излишком земель и не счесть самоцветов в горах
Карта этой страны – неизменно игральная карта,
Что не бита врагом, но забыта в нечистых руках.

Есть такая страна, где повсюду – от моря до моря
От безводных песков, до нехоженой сизой тайги
Люди странные с Божию Правдою споря,
То сжигают, то строят свой храм, все отдав за долги.

В этой чудной стране мы живем, а другой и не ищем.
Мы блуждаем от темного полдня до белых ночей,
И гадаем, кем выпадет стать, то ль богатейшим нищим,
Толь пополнить ряды самых нищих из всех богачей?

Если эта не сказка, меня разбудите упреком,
Чтоб увиденный сон о стране этой смог записать.
Если ты, чужестранец, рожден на Руси, ненароком,
То спаси её хоть бы в душе, коли есть что спасать.

+++

Моим страстям не промолчать позволь,
И прошептать, всей плотью костенея:
- Не обладать тобою – это боль,
Тобою обладать – втройне больнее.

Безмолвного соблазна благодать
Принять, и упиваясь ею всуе,
Тебя в полубезумии ласкать,
Как в пекле, вновь сгорая в поцелуе.

Пусть пред тобой исполнить эту роль
Другой сумеет искренней, вернее.
Я вынесу неистовую боль –
Мне без неё теперь втройне больнее.

+++

Своею немощью унижен,
Глотаю вновь пилюли слез.
Мой дух, как тело, неподвижен,
Я словно древо в землю врос.

Облечена слабейшим телом
Душа, одета коркой льда,
Живет смоковницы уделом -
Ей впредь не принести плода.

Мне слово станет оберегом,
Пройдет с крестом мою версту.
Я гибким строк моих побегом
Сквозь безразличие расту.

+++

Полно, Дьявол! Мы оба лукавы.
Спросишь: - Дорого ль душу продашь?
Посулишь мне покоя и славы,
Поцелуев счастливую блажь.

Я отвечу с улыбкою: Ты ли
Искушаешь покоем меня?
Я его отыщу и в могиле
На исходе тоскливого дня.

Причитания славы гнусавой
Мне наскучат, как тряпочный быт.
Пусть сполна упивается славой
Тот глупец, в ком страдание спит.

Только влажный огонь поцелуя
Вновь разбудит слепые грехи,
Заводь снов позабытых волнуя,
Не скрывая дрожанья руки.

Вековечней покоя и славы
Он сильней черной раны болит.
Дьяволица, мы оба лукавы.
Полно... Ты победила, Лилит!

+++

Под грудою кошмаров неподъемной,
Покуда в небеса заказан путь,
Мне сниться лишь дыханье девы скромной
Да бронзовая греческая грудь.

Монолог мертвеца

Как запятая, дуга неподвижных губ.
Только страдать да бредить не запретишь.
Кто говорит, что перед тобою – труп?
Я – говорю, ведь это же ты – молчишь.

Руки ветвями сухими скрещены на груди
Пусть на лице моем небытия печать,
Впредь я свободен: покойника не суди.
Отдал долги, значит, мне ни к чему молчать.

Так говорят Вам пленники всех могил.
И убиенные в этом страшней всего.
В поле умолкший Авель заговорил
В смерти о совести ближнего своего.

Я расскажу как за высший и малый чин
Лгут, предают, извиваются как ужи.
Между людьми я десяток сменил личин,
Был я и с вами, сановнейшие мужи.

Злобные плуты, лишь смерть – обличитель ваш.
Ибо умершим нет ни резона врать.
Время крадет весь призрачный антураж
У игроков, и ужас за горло хвать…

Ну же, могильщик упитанный, не тяни.
Тысячи тайн ты ловко сумел сокрыть.
Тем, кто боится нелепейшей болтовни,
Дам я совет – скорее меня зарыть.

Горькой земли безучастный, широкий пласт
Ровно накроет тогда меня с головой.
Но и тогда бесчестье живых мне даст
Вновь на холме сорной шептать травой.

+++

 Стихи - не сладкоречие хореев
Не слушателей мерные кивки,
Они, как слезы на глазах злодеев,
Как жест с небес протянутой руки.

Они открыты каждому как рана,
Стучатся слабым светом в темноту,
Как звезды в дырах рваного кафтана,
Они надежд являют наготу.

Стихи лежат безмолвно под ногами,
Как след живой у мраморной плиты.
Но никого не удивить стихами
Увы, когда их слушаешь не ты.
 
+++

Сквозь ароматно-непристойный мрак,
крадусь, дрожа и не скрывая дрожи,
я слышал зов, я видел плоти знак
и я хочу душой коснуться кожи
Единственной, согреться в тишине
Прижать к груди счастливою находкой,
Тебя, а не молчать спина к спине,
Не маяться с забывчивой кокоткой.
Росток своих желаний возвратить
В счастливый плен пылающего лона
И снова тронув сказочную нить,
Вновь замереть от сказочного стона.
Сквозь непристойный мрак крадусь дрожа,
Жизнь за порогом поспешив оставить.
Бесстыжий дух, безумная душа
Я, страстью страсть поправ, хочу прославить
Любовь одну, страдая и греша.

+++

Столпились люди, воздух стал тяжел,
Был тяжкий зной как дымка осязаем,
Когда Он проповедовать пришел,
Холму позволив новым стать Синаем.

Он прадедам Скрижали Даровал,
Явил им Голос в пламени Купины.
Теперь Своих Помазанников Звал
Всех страждущих, безвинно гнущих спины.

Он помыслы приравнивал к словам
Слова к делам, и сердце – К чистой воле.
И спрашивал: Доколе будет вам
Страдать? До Искупления – не боле.

Зной отступил, и свежестью живой
Был полон каждый вдох Ему внимавших.
И скорбною поникнув головой
Вдали он слышал вопли обличавших.

Его я слышал. Праведный судья,
Неправедно на муки осужденный!
Я спрашивал одно: могу ли я
Принять душой Глагол Его смиренный?

Зиждитель мира! За мои грехи
Не осуди, но в Истине настави!
Пусть раньше, чем промолвят петухи
Не отрекусь, чтоб встать с тобой Во Славе!

+++

Вновь песенку унылую тяну,
Под хор своих страстей иду ко дну.
Но, заполняя ночи глубину,
Одной мечтою, отхожу ко сну,
Любимая!