Баллада о подземном переходе

В переходе метрополитена,
Где киоски выстроились в ряд,
Паренёк сидел обыкновенный,
Устремив в неведомое взгляд.

Голос, по-мальчишески высокий,
Рвался ввысь из глубины души.
О судьбе нелепой и нелёгкой
Нам мальчишка рассказать спешил.

Рос он беспокойным и упрямым
И старался жизнь скорей познать,
Драчуном прослыл и хулиганом -
Без отца растила его мать.

Тот ушёл, когда мальчишке было
Лет от роду лишь не полных пять.
Замуж до сих пор не выходила.
Видно, однолюбкой была мать.

У неё подруг было не много
И друзей. И был всего один,
Вызывавший смутную тревогу,
Непутёвый, но любимый сын.

В армию сыночка проводила,
Горьким думам не было конца
И ещё сильней его любила -
Рос сынок похожим на отца.

Тот же рост, упругая походка
И в глазах лукавый огонёк,
Профиль строгий и предельно чёткий...
На отца похожим рос сынок.

Был похож, да только не сложилась
Жизнь его: пошла то вкривь, то вкось.
В сына душу всю она вложила,
А мальчишка непутёвым рос.

Во дворе прослыл он забиякой,
Только в этом нет его вины:
Если не участвуешь ты в драке,
Засмеют свои же пацаны.

Своего добился он однако,
Знали его все до одного
И в округе каждая собака
Узнавала по шагам его.

Паренёк бесстрашным рос и сильным,
В армии набрался бы ума...
Мать ночами Господа просила,
Чтоб к нему добра была судьба.

 ***
Пел парнишка и слегка дрожали
Пальцы, теребившие струну.
По России эшелоны гнали,
Пацаны тогда ещё не знали,
Что везли их прямо на войну.

Мимо полустанков и вокзалов
Гнали спешно на зелёный свет.
Пацаны тогда ещё не знали,
Что обратной им дороги нет.

Перелески, горы, перевалы,
Плеск Аргуна, непривычный зной,
Докрасна нагретые чувалы,
Пресный хлеб с зелёною кинзой.

Всё здесь было пацанам в новинку,
Жизненный уклад совсем другой.
Ни Арбат вам это, ни Ордынка,
Ни пикник в Мытищах под Москвой.

Гордый взгляд из-под бровей мохнатых,
Непривычная для слуха речь.
Вперемежку с детворой, солдаты
Окружили возле дома печь.

Старая чеченка в чёрной шали,
Улыбаясь, угощала их.
Рядом с нею дети верещали
И чурек делили на двоих.

Жизнь текла размеренно и чинно,
По исламу люди здесь живут
И понять немыслимо причину
Для чего солдат собрали тут.

На окраине саманного аула
Разместили их стрелковый батальон,
Звуки в тишине ночной тонули,
Как всегда с дороги крепок сон.

Но проснулся он не от зарницы,
Среди ночи подскочил, как чумовой,
И смотрел сквозь прорези бойницы
На обстрел прицельно - огневой.

И понять совсем не просто было,
Где свои, а где чужие тут.
Лишь вчера чуреками кормили,
А теперь из автоматов бьют.

Разобраться как в пылу сраженья
Чей дозор на берегу реки?
У противника всё наше снаряженье,
Ту же робу трут боевики.

В этом крошеве калёного металла
Разносился эхом жуткий вой,
Лишь к утру с трудом понятно стало
Кто здесь мёртвый, кто ещё живой.

Пел о том, как глупо воевали,
Очумев от грохота мгновенно,
В небо, как в копеечку, стреляли
И ругались матом вдохновенно.

Понял он, когда земля горела -
Можно превратиться в горстку пепла,
От огня прицельного обстрела -
Навсегда оглохнуть и ослепнуть.

В каждом доме и в любом подвале
Поджидала их проныра-смерть.
Столько они смерти повидали -
Легче было сразу умереть.

Почему дана такая сила
Смерти? Он понять никак не мог.
Почему косою смерть косила,
Забираясь в каждый уголок?

Смерть вокруг металлом скрежетала,
Встретиться не каждый с ней готов.
Смерть, шутя, кишочки разметала,
Как обрывки старых проводов.

Слышал он, как люди голосили,
Разрывая криком ночи тьму,
Проклиная матушку Россию,
Что ввязалась в кровную войну.

Только смерти было горя мало,
Не могла насытиться, пока
У кого-то жизнь не отнимала
Иль калечила наверняка.

Пел о том, каким звериным воем
Выл боец его подразделенья,
Как узнал, что ноги в этой бойне
Потерял по самые колени.

Знали все, нет у друзей секрета:
Малолетка у него жена,
В Подмосковье проживает где-то,
В августе родить уже должна.

Плача и крестясь на всякий случай,
Пацаны стреляли из засады.
А земля тряслась, как от падучей
И рвались со скрежетом снаряды.

От пожарищ зори полыхали,
Освещая ночи небосвод.
Дни, напротив, чёрными бывали,
В этом мире всё наоборот.

В этом мире копоти и пыли
Было что-то всё совсем не так,
Если заживо людей давили,
Газами травили, как собак.

Свечками сгорали БТРы,
Поедая плоть людей живых...
Как натянутые струны нервы,
Каждый третий здесь, наверно, псих.

Пел он, что не ведал раньше страха,
Просто не боялся ничего,
А сейчас от страха горько плакал,
От бессилья плакал своего.

Пуще смерти все боялись плена,
Он однажды понял после боя,
Ползая в кровище по колено,
Их с дружком осталось только двое.

Прятались в каком-то старом хламе,
Шли потом неведомо куда...
Как в бреду, он вспоминал о маме,
Школьные он вспоминал года...

Сколько дней они уже блуждали,
Позабыв про голод и про сон?
И повсюду их сопровождали
Стаи обожравшихся ворон.

И повсюду только разрушенье,
Лишь воронки, трупы, чёрный дым
И от смрада не было спасенья -
В этом пекле места нет живым.

Пел парнишка как на поле минном
Потерял он лучшего дружка,
А по небу, ветрами гонимы,
Мирно проплывали облака.

Пел о том, как жадными зубами
Рвал на части зачерствевший хлеб,
Как свои же по нему стреляли,
Как он от ранения ослеп.

Как потом домой вернулся к маме,
Постаревший и полуживой,
Как не спал он лунными ночами,
Ну кому он нужен здесь такой!

Пел парнишка жестко и упрямо,
Вкладывая в песню боль и страсть.
Нет друзей! Осталась только мама,
Что с войны сыночка дождалась.

Мать слезами горькими мочила
По ночам подушки и понять
Он не мог, за что же получила
Эту кару божью его мать?

Голос рвался, как душа из плена,
Замер взгляд незрячий на стене,
Пел он о друзьях самозабвенно,
Что остались навсегда в Чечне.

Замолкал он только на мгновенье,
Если громыхали поезда,
Тех мальчишек в этом мире бренном
Он уже не встретит никогда.

Мысленно, он в яростном сраженьи
Пацанам на помощь вновь спешил
И рвалось наружу напряженье
Искалеченной его души.

Как в агонии дрожали стены,
Умножая боль его вдвойне.
В переходе метрополитена
Пел слепой мальчишка о войне.

март 1999 г.

( Из сборника "Виктория")