Маской отгорожен

От мира маской отгорожен,
неосторожно чертыхнусь, слетит,
предстану пред людьми,
с невыносимо тупой рожей,
и изо рта,
словами паразитами разит.

Я не подонок, но и не подарок,
я, просто болен пакостной хворобой:
надменный взгляд, приличный вид,
истаскан, опечален, измочален,
весь мозг в болячках и душа смердит.
Ищу пристанища в среде особой,
меня безумие с неадекватностью манит.

С тех пор, как бесы музыку играют,
в моём, прокуренном пабе-мозгу,
я часто, себе с собою, диалоги позволяю.
Ловлю, себя на слове, на живца,
с самокоректором судьбы отождествляю,
боясь увидеть, в тот момент,
своего, слегка дебильного лица.

И в чьей-то памяти остался,
таким задумчивым, как столб.
Досамоотождествлялся,
клоун с размалёванною рожей,
доверчивый, наивный и упёртый.
Я, как из сказки, толоконный лоб.

И бью себя стихами как щелчками,
но невозможно пустоту колоть.
Обидными словами,
как стеариновой свечою,
не обожжёшь, пустую душу,
и не обуглится, пустая плоть.

Огонь,
в кромешной тьме рождённый,
несложно,
ледяным дыханьем Вселенной,
из бездны устремлённым,
задавить и запугать.
Со страху,
шаг неверный-топь,
со страху,
ну, как, чепуху начнёшь молоть.
Или с испугу,
ночи напролёт начнёшь не спать.
Виски проткнёт тупой, тягучей болью,
и оторопь,
пред мраком, уж не побороть.
Как лифт, в потусторонний мир,
твоя холодная кровать.

Но оценить, оценят.
Это точно.
Уже, наверное,
и место в преисподней есть.
Приговорён заочно,
всё сочинённое,
безостановочно прочесть.
Рассеяны сомненья, всё понятно,
ему нельзя в цветущий рая сад.
Пускай веками,
черти объясняют, ему внятно.
Про жизнь и смерть.
Швырнуть его за шкирку в ад!

Но, мне, так кажется,
что приспособившись,
я опять всё безысходной,
стихотворной грустью оболью.
А, стихов, сложения,
порочную рубаху,
только вместе с кожею, сниму!