там, где мерещется голая...

 Квиток
в лихорадке телодвиженья забиваешь в нутро
и тянешь тянучку, потом
 плюёшь на паркет
 И застреваешь,
на осколках памяти, которой уже не поможешь ни чем
даже
улыбкой материи просвещённого века,Ты
не выведешь старика на чистую воду, что спутал бороду с веником,
коряво уснувшим в углу
от месива солнца, которое
плещется в облаке, там,
где мерещится голая
с беспредметной головой и толстыми бёдрами
Ты
не сможешь выбрать лучшее, среди
упущенных возможностей,
потому как в простыне - каждый эллин, Гай Юлий Цезарь,
каждый подобен колонне из мрамора,
у которой ловят в праздник лжи провокатора
с перфокартой наслаждений и патокой радости
на подгоревшем куске с жирными пятнами, кои напоминают повара
при колпаке с анчоусом
 на перевес в плече
 при сервировке стола для персон высшего сословия, а может быть
 и для самого (см. ниже – гобелен Людовика)
потому торопятся
и хруст посуды, блеск ножей
и дряблая щека,
 переходящая в подушку безопасности,
изобретённой намного пожже, описанных событий, но
от этих влажностей, спасает тон сермяжной пряности
бокал шампанского и бархат женских шляпок.
Артериальное давление истории не измерить шагом в сторону
не излечить рукой гипотезы,
не расчленить на выжимку для новых порций охры,
что используют потом художники, нанося удары по холсту с выраженьем подобно воину, проткнувшим до пупа осла противника
 и потому не стоит быть вне полости рта, что пережёвывает всех,
всех нас.

2006июнь