Вольтера утешенья в штихах

В местах вольтеровской эпохи
Философ благонравный жил
И вот рассказ, Вольтера строки

Однажды гордый Цитофил
К приему женщины одной,
Что, знать, обижена судьбой
Во утешенье заявил:
Сударыня, внимите слову,
Сестер хоть вспомните своих
(но дама возрыдала снова
упрямец, все же, не затих):
Вот, королева воссияла
И, Генрихов продолжив род
Изгнанья мерзкий вкус познала,
Настиг ее нещадный рок:
Меж волн соленых океана
Что видим мы: одна плывет
Предателям проклятья шлет.
Души терзающая рана
Всей преисподней гнев вняла
И сердце плавящим огнем
Мечтает все, еле живая.
Вот на земле лежит уж днем
И глаз отплаканный терзая,
Едва живет, едва живет.
И в неба мрак молитвы шлет.
Но милость вдруг, ликуй же грешник
Все ж оправдала что-то дама
Но не ушла в аналы драма:
Вот – площадь, муж и эшафот.
Несчастья страдная подруга
Главу кровавую супруга
В корзине дребленькой несет.
- Мне очень жаль, -
Сказала дама,
Нежнее обхватила шаль,
Что самой близкой ей вдруг стала.

- Но Стюарт вспомните Марию,
Когда услышала арию,
Что сердце так легко пленила
И музыканта полюбила
Бедняжка целою душой.
Но что же видит пред собой:
Терзает муж пред ней беднягу,
Романтика, любви бродягу
Своей ревнивою рукой.
Убил он соловья …
Затем, ближайшая подруга,
Что, знать, не ведала супруга,
И Богу лишь оставшись верной,
Взложила на Мари обет:
Держала в сырости каменной
В тюрьме, своей родною пленной
Бедняжку аж осьмнадцать лет!
Затем история такая:
Презренью рода потакая,
Своим всевластным каблуком,
Судьбу страдалицы сминая,
Велела черным полотном
Застлать последний ей приют.
И тем, что смерти раздают
В объятья трепетны отдала.
Не меньше вас она страдала!
- Ужасно, дяденька, ужасно,
Мне право, право жаль Марию…
Мужа старания напрасны –
Вернулась та в меланхолию.

Была же Жанна. Вы слыхали?
Ее неполитанской звали.
О, что за чудная девица!
Сердец случайная царица.
Та, что блистала красотой,
Пол мира полонив собой.
Поэтов сонмы свою лиру
Терзали, сердце изжигая,
И дерзкий вызов все бросая
В ее глазах другому миру
За благодать небес считая
Последний вздох изобразить
Иль мира смерть стопам взложить
(О них, о них одних мечтали
И лишь от них они страдали).
Так знаете, ее схватили,
И где-то жадно удавили.
Вздыхали долго с тем поэты.
Они вздыхают и поныне, -
И дама молвила в уныньне, -
Я смутно вспоминаю это, -
И снова в грусть душа уплыла. –
Теперь, я вижу, стоит вам,
На радость слабая мадам,
Открыть еще один сюжет:
Тому назад немного лет
Жила была в земле царица
И вот, в несчастье вам сестрица,
С своей отужинав семьею,
Что в сердце с кровью голубою,
Была короны лишена.
Сравнима с вашею бедою,
Погибла душенька одна.
- Но дама возразила вдруг:
Мне хорошо судьба известна
Я знаю жизнь ее, мой друг.
Тогда история уместна
О моей славной ученице,
Что философьи дань давала,
А у себя в любовь играла.
И вот, как в страсть ушла девица
Своим девическим умом,
И разрумяненным лицом
Когда направилась к сюжету,
Что дерзновеньем окрыленный
Играл подобие поэту,
Но, все ж он – малый потаенный
Когда распаленный свой лик
Представил удивленно тестю,
Что взял, предатель, и возник

Тут развязался бой меж ними:
Разнегодованный родитель
И девы юной осквернитель
(Что ревностно отцом хранима)
Порывом гнева лишь гонимы,
Такую милую обитель
Где тишины дух и покоя,
В арену злобы, жажды боя
Прекрасной дамы превратили.
В арену брани, мост дуэли.
Сперва пощечины слетели
С еговеличественных рук
(такой пронзительнейший звук
не посещал еще столицы)
Но наш любовник, взявши щипцы,
Нанес главе тестя удар –
Едва убрег тот жизни дар.
Как сложно страсть открыть в словах.
Скажу, что сталося с царицей:
Безумства прародитель – страх
Объял ее – порхнула птицей
В окно у воинов на глазах.
Теперь бедняжечка хромает,
А шрам кролю напоминает,
На виселице дергал кто
Своими грешными ногами.
О, как ей было тяжело.
В тюрьме, в беседах между нами
Все говорила лишь одно:
То были горести ее.
- И что ж, меня просить хотите,
О бедах не твердить своих?
И почему вы мне скажите,
Оставить требуете их?
- Да лучше б вы о них забыли
Коль так уж много знатных дам
Не меньше вас несчастны были
Так не пристало плакать вам.
Вы вспомните хоть Нибею,
Гикубу с горестью своею…
- Ах, если б я в их время жила, -
Вдруг дама наша возразила, -
Или во время тех принцесс,
И вы бы им как я грустила,
Как ночью уходила в лес
Рассказов в утешенье пели,
Ужель подумали, друг мой
Что вы б изгнать из них сумели
Остатки грусти их большой.
Лишен поэзьи день другой:
Философ потерял единственного сына и сам едва не умер от горя. Дама составила список всех монархов, утративших своих детей, и отнесла его к философу; тот прочел его, нашел весьма точным, но продолжал плакать. Спустя три месяца они свиделись опять и были удивлены, заметив, что пребывают в весьма веселом расположении духа. Они велели воздвигнуть статую времени и сделать на ней следующую надпись:

Тому, кто утешает.