Подошел я, товарищи, к лаве

Не стремясь ни к богатству, ни к славе,
По Вселенной бредя наугад,
Подошел я, товарищи, к лаве
Тридцать пять лет (примерно) назад.

К ней подкрался, конечно же, с тыла,
Исподлобья молитвы бурча:
Вдруг она до сих пор не застыла?
Вдруг она до сих пор горяча?

Хоть сейчас осуждать я не вправе
Самого (молодого) себя,
Подошел я, товарищи, к лаве,
Исключительно чудо любя!

Что ж описывать дальше не буду
Как, своим же всем страхам назло,
Я, подкравшись к природному чуду,
Убедился, что чудо ушло.

Испарилось, ушло, затвердело.
Было (точно) – и вот уже нет!
В чем же было, товарищи, дело?
Дело в том, что прошло восемь лет.
Стало тише, окрепла держава, -
Повзрослела, такие дела…
И застыла проклятая лава.
Но была откровенно тепла –

И под слоем всех каменных корок
Закипели бы цинк и свинец.
На поверхности было под сорок.
Провалился б – и «принял венец».
И трясясь откровенно жестоко,
Опасаясь сверзиться во Тьму,
Все равно я побрел по потоку, -
Сам не знаю сейчас, почему.

Не был в Андах я, не был в Тылави, -
Ни в одной зарубежной стране
Но бродил я однажды по лаве –
И, заметьте, совсем не во сне.
Никогда не участвовал в сплаве,
Не был выше «4500»,
Но бродил по поверхности лавы,
Словно глядя с небесных высот.