Это ты мне потом расскажешь...

Это ты мне потом расскажешь,
Что терял эту ночь,
Что гулял по струпьям, нес всякую ахинею,
Что дни, расскажешь, засыпАли с открытыми ртами,
Расскажешь, что их языки ловились и заглатывались в трахею.

Это ты мне потом расскажешь,
Потом,
Потому что, веришь, мне это не важно,
Мне от тебя, слышишь, ничего не нужно.
Только пальцы в пальцы вплести, если можно.
И несколько па так, если тебе не сложно.

Это ты мне потом расскажешь,
Потом скажешь, что я вырасту.
Что вырасту и тогда ничего не увижу,
Что забуду.
Что буду спокойно ходить по мосту,
Где мы стояли с открытыми ртами.
Расскажешь, что было-было-и-больше-не-бу…

Ты говоришь мне говоришь, что жесткость в серых,
В голубых, говоришь, иногда прорывается ****ская боль без маски.
Говорю,
Жесткость, да, говорю, понимаешь, она от моей ревной ласки,
От твоей ленной нежности,
От того, как ты пахнешь.

Говорю, что от запаха вдруг свертывается кровь.
От меццо-сопранного О и культяпого Н.
Говорю тебе говорю,
Что скачет от лопаток до пяток, потом до колен.
Замирает где-то в районе 6-го ребра…и вновь.

Она тикает в животе. Мы это не мы,
А первый слог блуждающей мы-сли. Слишком лишней,
Чтобы в ней разбираться,
Слишком твердой,
Чтоб об нее разбиваться.

Это ты мне потом расскажешь,
Что можно рискнуть разобраться.
Ок, разбери ее, вымучи, выучи и повесь на гвоздь.
Разбери и меня, поищи, разбери, узнай, кто я, зачем,
Собери обратно и не оставляй ничего внутри,
Как наглый татарин-гость.

Прошу, если можешь смеяться руками-ногами,
То смейся.
Но только так.
Если нужно плакать, то вволю плачь.
А раз я разрешила, заберу себе все эмоции
Да-да, и физику, конечно, тоже, не бойся.
Их эксгумирую и буду смаковать, как врач.

Ты, это, выдохни на последней-то фразе.
Ты мне это потом расскажешь.
Потом.
Я не буду глупостей спрашивать.
Чт, поче, заче, кт м, есл, а разв…?
Рот себе вовремя затыкаю.
Говорю, давай только не молчать, а?
Послушай, ведь только об этом я тебя умоляю.