Мне не будет в Вероне рукоплесканий,

Мне не будет в Вероне рукоплесканий,
Мне лишь горстью земля черна –
И ни сцены немой капризов пристойных –
Ни, потом, и тебя.

Успокоюсь и сяду смотреть тишину –
А по краю ползают слухи –
Не коснутся меня –
Уйдут –
А потом вновь весна.

И в Вероне
Уже тишина –
Уже пары ворон летают вовсю
Над старинным забором –
Воздух пронзён
И натянуто всё –
Даже тот разговор –

И у ног рукоплещет волна
Толпой –
Дивна, славна, стройна –
И песок между пальцев –
Пена тонко и бережно мне подле стоп –
И я помню тогда Копенгаген –
Это лучше, чем Хельсинки или Стокгольм –
Там по крышам ворьё паучит –

А в Вероне
Накрыты дворы под жильё –
Там в уютных пьют чай сараях
Полупьяные кто-то –
Не мы.

Спят и робкие,
Иногда Илья Муромец тоже –
Лет на тридцать уснёт –
А проснётся:
Опять один,
Снова холод.
Снова Весна в крови –
И опять:
Как ни глянь –
А всё так –
И в любви столько сроков –
Только нет любви –

Растекаются снежные рвы.
Холодает.
Вновь зима
В крови,
В мозгу,
В моих венах –
А я не сплю –
И даже –
Не вздремлю –
Как жестоко –

Ломко чувство.
Его сберегу.
И твои
Окрою ладони
От моей ерундовой
Кутерьмы –

Ты свободна.

Если хочешь – со мной.

А и вроде нет.

Вот была.

А вот нет.

Как игра.

Всё проходит.

И, наверное, нужно так.

Не пойму, зачем?

А фонарь в лицо,
А стекло не покрыто узором
И не скрыта зима –

О! Мой терпкий вкус льда –
Моя зима –
И ты –
Нас двое –
И кто двое мы?
Кто те двое?
Где те двое мы?

Как устали мои глаза.
Как постыла уже весна.
Потекут снова слёзы ручьёв –
Ненавижу.

Окропляю.
Я вечно зимой.
А любовь? –
Отражение в льдах –
Среди льдинок сердца –
У Вероны.
У кого-то,
Кто розу до крови
Сжал в кулак –
Где-то так…