Дубочки

Росли в одном лесу на опушке два дуба. Рядышком стояли. Как братья. Так, что даже кронами друг друга касались. Зашелестит ветер, заговорят листья, слушает один брат другого, а тот его обнимает и что-то ласковое говорит: смотри, мол, какие по небу облачка бегут! Молодые были братья-дубочки: на двоих всего триста лет, сильные да высокие. Красивые.
И вот как-то летом ехал мимо тех дубков царь с охотой, притомился и решил маленько под ними отдохнуть: уж больно место ему понравилось. Лёг он и заснул. И снится ему сон, что под корнем древесным клад зарыт. Ни много ни мало, а, почитай, что две телеги с золотом положено. Хотя, он, конечно, и царь, да только две полных телеги! Золота! Это и для царя порядочно.
Проснулся Дормидонт (так царя звали) весь трясётся! Копай - кричит - ребята, вон под тем корнем! Вся охота сбежалась, кто чем роет: кто саблей, кто палкой, а кто и голыми руками наворачивает. Разрыли всё, раскопали, глядят - нету золота, только корни древесные, как огромные пальцы, в землю вцепились. А Дормидонту всё неймётся: рой, кричит, под другим деревом, мать вашу! Народ хоть и подустал маленько, но чо-то никому не хочется голову под царский топор подставлять. Опять взялись они. Отрыли и под другим дубком яму огроменную. Что ты будешь делать - и тут нету золота. Нет ничего! Поблазнилось, видать, государю императору со вчерашнего-то симпозиума... Плюнул царь. Свистнул своих людишек домой собираться. А те и рады радёшеньки: уж уморились, есть хотят, на дворе вечер, чуть не ночь, у людей глаза слипаются. Собралась вся охота и во дворец укатила.
Остались два наших дуба так стоять и смертушки своей дожидаться. А и правда: много ль они вот так, с голыми-то корнями, проживут? Да нет! Скоро корни засохнут, скоро и деревьям погибель. Что ты будешь делать? Солнце красное взошло. Птички солнышку славу поют. Праздник в лесу! Только два брата, два дубочка, молча стоят, не шелохнутся, с белым светом прощаются...
А надо вам, братцы, сказать что в недалёком далеке от того леска, где дубочки росли, деревня была, и был в той деревне свой дурачок. Ну как можно в деревне - и без дурачка? Никак нельзя. Вот он там и был. И жил. И звали его Егоркой. Было тому Егорке уж много годков, а он всё - Егорка да Егорка. Ходит по деревне, в носу ковыряет: когда гусей пасёт, когда коров пастухам пасти помогает, на свирельке играет, а когда весь день деньской за малыми ребятами болтается: то в лес , то на речку, то в поле за горохом.
Вот и этим утречком решили ребята в лес по грибы пойти, и Егорка с ними увязался. Вышли они на опушку, глядят такое дело: около дубков две огромные земляные кучи накиданы; еле-еле деревья держатся, вот-вот упадут, так глубоко под ними прорыто. Что такое? Кто ж это так озорничает? Ведь недолго деревьям жить, если им корни обратно землёй не засыпать. Помрут, ведь...
И тогда Егорка-дурачок сел на земляную кучу и заплакал...
- Ты чего, Егорыч, плачешь?
А он ничего не говорит. Поднялся, загрёб руками пригоршню землицы и на корни кинул. Потом ещё... И ещё...
Ребята смотрели, смотрели, а потом сами начали земельку таскать.
В царской охоте добрая полусотня мужиков те ямы рыла, здесь работы, - хоть не копать, а забрасывать, - тоже порядочно. И работники-то глянь какие: сельский дурачина да десяток пацанят. Сколько они здесь вот так то прокопаются? Да ну! Покидают, покидают и бросят. А - вон, и правда, - один бросил. Другой. Третий. Скоро все ребятишки работу бросили, стоят, смотрят, как Егорка руками землю гребёт.
И НЕ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ.
Стыдно стало ребятам и совсем они оттуда убежали. Как вам кажется, куда, а?..
Побежали ребятишки в деревню за лопатами. Кто смог - у родителей выпросил, кто не смог - без спросу взял. Закипела работа! Только под вечер, когда уж солнышку садиться, ребятишки те две ямы засыпали.
Дождик на землю пролился. Короткий. Сильный. Хорошо земельку промочил, и радуга на небо выкатилась. Зашелестели листья у дубов. Вздохнули братья...
Грибов ребятишки, ясное дело, в тот день не набрали, а кто ещё и от своих по шее получил за то, что лопаты без спросу ухватили и бог знает где целый день проваландались. А у Егорки ещё долго после того случая руки не заживали.
Лето красное остыло. Накатила осень, и, что за дела? - чудные какие жёлуди на наших двух дубках народились: сначала красные, потом - розовые, потом пожелтели и даже... поблёскивать стали! А как начали на землю падать, так уж всем ясно стало, что золотые они - жёлуди-то!
Вся деревня к тем дубам набежала: кто с мешком, кто с ведром, кто с корзиною, и никто от них с пустыми руками не ушёл, всем золотых желудей перепало. Почитай что две полных телеги золота деревенские по домам разнесли.
Много потом на ярмарках и в трактирах об этом деле народ судачил. Дошло дело и до царя.
Крякнул Дормидонт Степаныч с досады, что так промахнулся с этими дубами. Но на всякий случай велел караул к ним приставить и беречь их теперь, как... как?.. как национальное достояние, во!
Пока государь себе в затылке чесал и крякал, деревня уж поднялась: мужики себе кирпичных домов с тёплыми нужниками понастроили, автомобили завели, бабы - все как одна - в собольих шубах на лавочках сидят, орешки щёлкают и кости друг дружке моют, ребятишки - с коньками и санками.
А Егорке целый кулёк пряников достался. Много ль ему - дураку - надо-то!? Вон он - на печи сидит и те пряники трескает.
Улыбается!..

 (двухтыщные годы, Тридевятое Царство, писано Иваном Татневым)