похороны

Розовощёко,
с лаптем в голенище, с пепелища
в дом - а там и гроб,
 скрёбется к вещей жизни
 пращуром фланелевым и с бородой
 в аршин длины,
мстит, льстиво подобравшись к живчикам,
что хватанув излишнего
 с боевой решимостью
преклоняют ложки
над вествальским
бульоном с редькою,
 бифшстексем с кровью,
 потно отирая рты
и опуская декольте окон
на глубину,
 в которой
можно угадать,растягивая вилкой пышный тут, твой недалёкий шаг;
да, ты с измольства дрочил,
и забывал штанину приспустить, вилкой
 отколоть лепнину с покатых склонов,
близлежащей на молу у речки, церкви,
раздавить врагов,
обворовать цыган, курить забросить - за заборище к соседу,
перейти на мову (говорят так можно)
трактор отскулить,
солить и не пересаливать, держаться у корыта – ты это мог,
и нет здесь клина;
срубив топориком с высот
 своего облезлого, но
благородно горбатого носа,
 пару никчёмных голов на курятне,
 ты возвращался,
подцепив на удочку, за литр крови – слепня.
в набаты колокольчика
тряслась припадком эпилепсии корова, кролики неслись,
казбек жёг лёгкое, присвистывая гуд моннинг, лав ми,
изба косилась,
что глаз, продавленный в канве из строк племенняка на за парижах, ты же
войлоком из под себя
приторговывал тихонько, посапывая сладко, потом
нельзя ведёрку отказать – в нём самогончик ризовый,
 фронтально бьющей
 по экономике страны, да пропади всё пропадом,
ты был не пьющий – тобишь очень, очень
всё это вкупе с Лизой
 из соседнего села сгубило и тебя, теперь вернёмся
праздник по усопшему должен бы за это вольноотпущенное время
развернуться в баталии за здравие, ну вот
уж полетели блюда,
кто-то плачет, звякают стаканы,
в таких руках и вовсе чары,
маменька под чепчиком и с черпаком, кряхтит в попытке двинуться,
гремит как заведенный роллингз стоун,
сугробы забегают за порог,
но в них не видимы следы, только фотография, остроумное лицо – с бантом,
 понадкушееный медовый пряник, разлипшие огарки свеч и всё-таки
 тебя здесь как-то не хватает, но это только праздность воли, а ты свободен