стихи 2006

 ...
Заболел – себе уже не нужен,
и любимой женщине своей,
и весне, воюющей со стужей,
и друзьям – которых нет верней.

Я мечтал – теперь уж отгорело,
намечал – того уж не вернуть.
И позёмкой заметает белой,
сединой увенчанный мой путь.

И к концу подходят мои даты,
и себя я только в том виню,
что с тобой был в чём-то виноватым
и помог сгореть любви огню.

И лежу больной на пепелище,
Боль воспоминаний бередит.
А позёмка всё сильнее свищет,
всё сильнее душу холодит.

Заболел – совсем себе не нужен,
ни любимой женщине своей,
ии весне, играющей со стужей,
ни друзьям – которых нет верней!

…

Я ждал Вас
в просторах заснеженных,
сосулькой уставшею тая.
Киргизские горы
безбрежны –
исчезнут
и в предгорьях Алтая.
А я
всё дальше
на север
лечу,
самолёты меняя,
с любимой
полночной беседой
себя всё сильней
распаляя:
«Простите!
Скажите
откуда
у Вас
этот женственный
трепет,
и русского профиля
чудо,
и скромность,
и ласковый лепет.
И зной Иссык – Куля
не сменит
цвет белый
изысканной кожи,
но время своё
мне отмерит,
коснувшись
любимую тоже.


…

О, женщина,
Любимая моя!
Прилив волнует
море в полнолунье.
Так и судьба,
коварная шалунья,
выносит нас
на берег бытия.

О, женщина,
Любимая моя!
Люблю тебя
и то, что есть на свете,
тревожный май,
черёмух аромат,
где разом рай живут и ад
и трепетный,
к любви зовущей,
ветер.


…

Ты плачешь
весна
от любви
моей бешенной
и в этом вина –
я женщину
эту люблю!

Страсти
выпавший снег,
буханками
свежими,
на крышах домов
устало прилёг.

Душа моя в инее,
чистая, белая.
С невестой на Вы,
отодвинув фату!

Букетик подснежников
поспешный,
рука загорелая
и поздравленье
от ревности
в пьяном бреду!

Прощай же,
прощай же,
прощай же,
любимая,
завтра
ты станешь другой.

И всё же,
и всё же,
и всё же
по прежнему
ты будешь,
ты будешь,
ты будешь,
моей дорогой.



…

Май играл
загадочные песни.
Мне хотелось вальсы
с Таней танцевать!

Мне её завлечь
казалось интересней,
чем с замужней Надей
ночи коротать.

Но целую Надю
в податливые губы
и спина сминает
ласковый овёс.

До чего же Таня
мне сегодня люба!
Не найти ответа
на простой вопрос?

…

Брожу на лыжах.
Сосен строй –
меня приветствует.

Покой
разлит.
Заснежены
места.

Я от ребят
слегка отстал.

Бреду
и светлый небосвод
верхушки сосен
достаёт.

А где-то ты
сидишь в тепле
и нет подумать
обо мне!

 …

Электричка до Черепанова.
Глазки синие,
губки бантиком.
Ах, красавица синеглазая –
гений будущий математики!

Академгородок
за соснами.
Физматшкольница
грустным взглядом,
не желая
со мною ссориться,
останавливает разряды
моих слов,
ненужных, ветреных
в страсть и чувственность запакованных,
но я нравлюсь
по всем приметам
и чуть ближе к ней «припарковываюсь».

День весёлый, шальной, радостный -
я ведь женское чудо встретил!
И гудел уже не напрасно
тёплый, встречный
июля ветер.

Я коварно будил в ней
женщину
не скрывая -
она мне нравится.
И глаза растаяли снежные.
Физматшкольница -
а красавица.

«Вы загадочны
из галактики
не моей,
зовущей,
пугающей.
Не встречала
в своей я
практике
ни галантней,
ни заливающей…»

Мне за тридцать,
а ей семнадцать.
Я безжалостно обречен -
просто юностью любоваться,
задевая её плечо,
но мгновения
эти светлые,
эти блестки
волнующих глаз
я, наверно, -
по всем приметам
вспомню снова ещё не раз.

 
 …

Всё, Тамара Великанова!
Нам с тобой не по пути.
Ты ушла,
и в лету канула.
Не успел сказать
«Прости!»

Не придёшь ко мне на ужин
душу страстную излить.
Я тебе теперь не нужен.
Может с горя мне запить?

Я мечтал с тобой на пляжах
в дальних странах загорать,
а теперь при встрече даже
головой мне не кивать.

Молодой, красивый, статный
рядом прапорщик земной,
я украдкой виновато
поздоровался с тобой.

 ….
Закружу
Вашу юную
голову.
Кроме рук,
кроме губ
до старости
ничего чтобы
больше не помнила,
кроме нашей
сладкой усталости.

Вечер тает
снегами марта.
А в душе
плутоватый апрель,
на столе
золотистая лампа
с абажуром
похожим на ель.
 …
 Свищет ветер – как соловей!
 И ковыльные струны качает.
 Но откуда кочевник степей
 запах лёгкий принёс иван – чая?

 Так на родине пахнет моей!
 Зелены там поля и леса,
 средь таёжных ветвей
 вольных птиц звучат голоса…
 ... Настрадался,
 наплакался вволю
 и к утру
 совсем поутих
 ветер, ставни швырявший
 и в поле
 гнувший липы
 как тонкий тростник.

 Деревенька моя -
 на отшибе
 в стороне
 от больших городов
 и дорог.
 От судьбы
 остаются ушибы.
 Над полями
 месяца рог.

 И, казалось,
 уже без возврата
 развалилась
 церквушка моя,
 но покрасили
 Царские врата,
 засверкали
 огни алтаря.