Джульетта и духи

Травники и борзописцы вспарывают потайные карманы в поисках материала,
Облагораживают с помощью патины и белил, представляют на суд потомков, струхнув слегка.
Золовка мадам Рекамье кружева красноречия по вечерам распускала
В ожидании чуда – однажды уронит коклюшки, уклончиво дрогнет рука.

Сама героиня, бесценную память лелея, кромсает подушки в недрах фамильного склепа.
«Где мой Рене, чьи мощи имеют товарный вид?
Сколько смертей не настигло его – времена дефицита крепа,
Но на самом-то деле минуло лет двадцать – в разгаре сезона убит,

Незаметно для нас, живых. Что Гекуба ему – не властны здесь запятые.
Не надейся на гены божеств, спиритов и столоверчение – красоты стиля солгут.
Остаются глаза – водянистые, серые, после совсем пустые.
Остается изваянный в мраморе траченный корью Брут.

Алтари и подсвечники вынесли, вырвали с корнем герань – из Памплоны известий, верно,
Не будет. Мадам Рекамье обрывает звонки, тратит время по-девичьи – поиск истины прописной.
За окном бесполезный люд муравьиной толпою снует – бакалейная лавка, таверна.
По ночам она мается скорбью, еще – воспаленной десной.

Травники и борзописцы выбирают перины помягче – но в будущем запятые
Заменят брусникой – ягода эта питательна и хороша на вкус.
Капитолий и Place de Concorde опустеют, и по миру даже святые
Будут пущены стройной толпой исполнять dance macabre a la russe.