Меланхолическая поэза о великодушии Вечности

Знали бы вы, что когда-то мой плащ был почти фиолетов,
И торговки дородные мне предлагали сбитень, от жалости рот скривив.
А теперь за окном fin de belle epoch, и венками чужих сонетов
Прикрывая свою пустоту, я притворно и сладостно жив.

Знали бы вы: не скорбел, запирая свой профиль в комоде.
Без лица и без имени (в этой пустыне какие нужны имена).
В сонных лавках старьевщиков яды покрепче последняя дама в колоде
Отыскать не могла – нам привычка к бессмертию свыше, бесспорно, дана.

Знали бы вы, что на синий цветок не позарившись, прочь или мимо.
Проклят в безвестности ангел печали с кровавою бритвой. Угас.
Трижды его помяни, о бульварная нимфа в лиловом, за муки любима.
Трижды солги, хоть и ведаешь день свой и час.

Знали бы вы, что в подлунных мирах милосердие – дело привычки
Скверной. О Вечная Женственность, прошлое здесь не горит.
В лавках старьевщиков ищет дитя отсыревшие спички,
Манну небесную, горечь прогнивших акрид.

Знали бы вы: в знойный полдень мой плащ фиолетов
Не был пускай, но при должном почтении верно пииту служил.
Вольно рядиться теперь королями поэтов –
Ангел печали поэмы строчил бурой кровью из жил.

Это пустое, пройдет, тонкорунные строки вернутся в обитель покоя.
Есть ли эпоха прекрасней, чем сумрак богов, трафаретная живопись вех.
Как это было давно: пыль и прах – без смирения, стоя.
Как это было давно. Горечь? Нет – упоительный смех.