Одна история. ч. 1. Ни звука

Ты пока ещё жив, хоть и умер уже,
Просто не все поверили
В твою смерть, ты умрёшь совсем,
Когда в этом все уверятся.
(Ольга Максимчук, 13лет)

Падали листья. Повинуясь неписаному закону природы, они рождались с первым теплом, жили, радуясь солнцу и купаясь под долгожданным дождём, и высыхали, постепенно теряя жизненную силу с приходом осени. Осенний ветер проносился меж ветвей и срывал самые слабые, уже умирающие листочки. Они покорно следовали за ним и, кружась, плавно опускались на землю.
Только-только занимался рассвет, и не было в мире ни ярких красок, ни резких звуков, ни суеты. Лишь пастельные тона, золотистые оттенки и музыка тишины. И за невысокой оградой на фоне рождающегося солнца поднимались чёрные силуэты крестов. На свежевскопанную землю мягко опустился маленький листочек – рыжий, с прожилками ярко-красного, кричаще красного цвета. Он одиноко лежал на чёрной земле, чуть шевелясь от лёгкого ветра и задевая ещё мокрые земляные комья. А по тропинке, шатаясь и часто останавливаясь, уходила чья-то чёрная тень. Она постепенно удалялась, становилась всё меньше и незаметней…
Старушка была маленькой и, как оказалось, совсем не тяжелой. И вообще всё это оказалось так просто! Смутно помнил, как заносил руку, крепко сжимая старый, уже начавший ржаветь нож, как вдруг увидел её глаза – широко распахнутые, удивлённые, голубые-голубые глаза… Как снова и снова опускал руку, вонзая холодный метал в уже ничего не чувствовавшее тело – чтоб уж точно, наверняка…
Дождь прошел совсем недавно, копать влажную землю было не так уж трудно. Когда последняя грудка легла на маленький чёрный холмик, он повернулся и, пошатываясь, побрёл домой. Не чувствовал ничего, кроме усталости и желания выпить ещё. Да… А потом можно было подумать о её квартире, которая теперь стала ничейной, и обо всём остальном. Потом. Сейчас это не так важно, ведь больше ему ничего не мешает. Старушка давно уже жила одна, никому до неё не было дела, и теперь вряд ли кто-то заметит, что её не стало. Да и кому это надо?
Падали листья. Ветер срывал их один за другим и небрежно бросал на землю, пока на деревьях не осталось ни одного листочка. С каждым днём становилось всё холоднее и тише. Мир окутало ледяное безмолвие зимы. Идёт снег…
Кружится снег, на землю опускаясь,
Он – белый – грязь собою прикрывает
И, кажется, весь мир чуть изменяет –
Светло и радостно вокруг – он зло скрывает…
Он слегка изменяет очертания маленького холмика у ограды, делая линии более плавными и мягкими. Про него никто не знает и никто не помнит. И только в одном сердечке его не существует вообще. Там маленькая старушка ещё жива, там на красивой открытке появляются слова: "…с Днём рожденья… здоровья тебе, сестричка, это самое главное… долгих лет…", там помнят её – живую, там любят её и жалеют, что нет возможности приехать. Там она ещё жива…
И когда-то, спустя много-много дней, что складываются в недели и месяцы, там зазвенит звонок. За открывшейся дверью будет стоять почтальон – почти незнакомый, совсем чужой человек. Он протянет бланк телеграммы, какой-то листочек и скажет: "Распишитесь", спеша на поиски следующего адресата. И маленькая женщина с белыми-белыми волосами прочитает слова – просто чёрные печатные буковки, несущие в себе какой-то смысл. "ІАдресат умер …-го октября". Ну какой тут может быть смысл?!! Перечитает ещё раз – медленно, буковка за буковкой, слог за слогом… и в этот миг маленькая старушка умрёт совсем.
А в глазах женщины с белыми-белыми волосами внезапно потемнеет, закружится голова. Еле передвигаясь, она медленно дойдет до дивана, тяжело опустится на одеяло и застынет – и как будто станет ещё меньше, опустятся плечи под невыносимой тяжестью внезапного горя. Мелко-мелко задрожат – и по лицу, покрытому густой сеточкой морщин, покатятся слёзы. Быстро-быстро. Они будут катиться по щекам и беззвучно падать на руки. И светло-серая, почти белая кошечка будет заглядывать в эти глаза и жалобно мурчать. А за окном будет падать снег. Тихо-тихо. Ни звука…
16 февраля, 2002 год