Готфрид Груфт де Кадавр

В ладони горсть белёсых коконов томится.
Он осторожно высыплет их в хризолитовый бокал,
Зальёт вином, что в свете электрическом искрится
И выпьет залпом. Так у нерожденных жизнь он крал.

Он неизменно носит чёрный фрак, цилиндр кривобокий.
Он любит побродить по грязным скверам, собирать
Всё новых персонажей, образы и обличающие строки.
Богема поражается его умениям писать.

Убить его хотят… хотят его убить, прикончить,
Но только многие хотят неизлечимо быть больными им.
Он любит ненавидеть шлюх, но ненавидит их до ночи,
И каждый день всё новые влюбленные под ним.

Обитель смерти и любви - его прелестные стихи.
Ах, браво, Готфрид! Все восторженно кричали,
Когда в театре появлялся он, одет в гвоздичные духи.
Но пьесы Груфта ставить никогда бы, ни за что не стали.

Нет ничего, что он всерьёз воспринимал,
Он потешался и глумился надо всем, но в меру.
Иначе сам смешным, нелепым бы он стал.
Он выше окружающих его, подобный бельведеру.

Берущий наслаждение из всяческих распутств,
Где ты в приятное гниение играешь,
А смыслом жизни признавал любое из искусств,
В котором ты бессмертье обретаешь.

Он так хотел кремированным быть и брошенным в клоаку.
Так было, плоть его была дана огням,
Но прах, леса-свидетели, развеяли в ночи по мраку.
И до сих пор его стихи приносят горе нам.

Г.Г.