1793-й

…Сердце –
          разбуженный
                    колокол Ада!
В жертву вонзается ночь
          брата
                    маркиза де Сада,
агонию кружев – прочь!
Как сладко заходится мукою
                                        плоть! –
          свята
                    божественность смрада.
«Больно! Прошу вас…
          О, Боже! – не надо…»
– дай наготé изнемочь
          на пылающем вертеле взгляда!

…Меркнут клыки свечей,
нега –
          в утробе алькóва,
грешник галантный с девкой
                                        своей
снова
          целуют оковы
века, смертельно больного.

…На площади –
          рамой картинной,
                    примерявшей сотню голов –
усталая спит гильотина.
Незримо
          над нею – алькóв.

 «…Прости нам!
          Коль сможешь – прости нам.
Помилуй, Господь, дураков…»

                              - - - - - -

Как сýкровица, вытекла заря,
          и ржаво бýхают часы на башне.
«Свежо! – но насморк вам, мессир, уже не страшен…
Бургунского? Ах, брезгуете… Зря.»

…Конвой – толпу напополам! –
Ведут двуногий дар рабам,
          от зрелища спускающим до пота:
обнимет шею бережно колода,
в казённом рвении встрепéщет барабан, –
          и примет груз корзина эшафота.

Плюс – для отчёта –
          роспись, дата, штамп…
Прикрыв платочком вышитым зевоту,
          чиновник изучает дам,
на действие глазéющих с охотой.

…Харчó бараньим
          веет от кого-то,
и кошка лижет лужицу с урчаньем…


(02.01.2007)