Кардиф

За окнами люстры коробило тифом,
И бредили окна вокзалом,
Но траур не крепом лежал, а кардифом
У топок Колонного зала.
Валентин КАТАЕВ
(«День поэзии». М.,
 «Советский писатель»,
1967, с.27)

Катаев нам строчки о ленинском гробе
Строчил без унынья и лени
О том, что у мёртвого пусто в утробе.
Стихи диктовал ему Ленин?

Задолго ещё до «Забвенья травы» я
Словами поэзии бредил.
«Кардиф» – что за слово? Его я впервые
В стихах у Катаева встретил.

Оно рифмовалось со смертью и тифом,
И было в нём что-то от воска,
Где траур не крепом лежал, а кардифом
Близ трупа без сердца и мозга.

Был словом безвестным я словно распорот.
Кардифом, казалось, был саван,
А может быть, думал я, это был город,
Известная в Англии гавань?

Но мне объяснил уголовник-бандюга,
Столкнувшись со мной на перроне:
«Кардиф» – это чёрного хлеба краюха,
жратва – на тюремном жаргоне.

Возможно, он прав. Как понять по-иному?
И верю я в справку на фене:
Нельзя ж забывать, как в тюрьме по-блатному
Легко разговаривал Ленин!

Хоть ставьте меня за невежество в угол,
«Кардиф» не встречался мне в школе,
Хоть слышал я, будто «кардиф» – это уголь.
Портреты рисуют им, что ли?

Профан я. Куда от невежества деться?
Ведь слова не знаю. Как глупо!
Я вспомнил: по-гречески «кардиа» – «сердце»,
Но вынуто сердце из трупа.

Кардиф – это, может, продукция фирмы?
Загробной, видать, не иначе?
А может быть, просто Катаев для рифмы
То слово к стихам присобачил?