Раннее знание

Надгробье украсит раскрытая книга.
Два листика жёлтых, как два светлых мига,
средь серости летней за пыльной оградой
в тенетах молчащего сада.

В храм смерти приходят за нежной тоскою.
Наш город придуман священной порою.
Чтоб благость и зрелость в глазах обрелась,
свыкайся, терпи, не молясь.

Пускай одинокая юная дева,
едва откусивши от сладости древа,
в надгробие вперит свой взор.
Украдкой застань в этой плоти движенье
за сталью и пластиком отторженья
прочти ваш немой разговор.

Нет места для грусти за гулким проспектом.
Никто не узнает однажды об этом.
Не думай и не представляй.
Для раннего знания – чаша пустая
и знамя в пыли, и звериная стая,
чей чудится вечером лай.

Как трудно созреть в отведённую пору!
Заманчиво взять незаконную фору,
глотая, глотая во мгле…
И кануть на дно без огня и влеченья
на ранние камни без благословенья.
Умно.
Отвага и радость: как прежде хотелось!
Неужто распахнуто в раннюю зрелость
Окно?
На раннее ложе – двуликая ярость:
ещё хоть немного в том кубке осталось?
Пробиться ещё суждено?

Нет, тучи под вечер упрямы и правы.
Для глупых камней нет пристойней оправы,
чем холод безликих ворот!
И ранняя осень приходит за летом.
Никто не узнает однажды об этом,
у каждого будет черёд.

Надгробье украсит раскрытая книга.
Два листика жёлтых, как два светлых мига,
средь серости летней за пыльной оградой
в тенетах молчащего сада.