Из цикла гефсиманский сад

***

Поднимая темные веки
Над привычной земной тщетой,
Обостренной душой калеки
Я смотрю сквозь воздух густой.
Ран его касаясь перстами,
Заставляя раны сиять,
Я еще пытаюсь устами
Воздух раненый врачевать.
И - целуя глаза и руки,
Грязь дорог и сирени куст, -
Я над жизнью, по-детски хрупкой,
О величье ее молюсь.


***

Вдруг в белой розе заведутся черви,
На белоснежных крыльях - черный крап,
И высшею подменою значенья
Нам небеса однажды отомстят:
За мусор весь, что выгребен отсюда
И над которым плачет высота,
Вторичное пришествие Иуды
Грядет, а не пришествие Христа.
И он пройдет стопой угрюмой, сильной
Сквозь души, как сквозь торные пути,
И не найдется на земле осины,
Чтоб нас от этой поступи спасти...


***

На сквозняке небесных роз,
На перекличке тихой снова
Еще неназванный Христос
И незатепленное слово.
Цепь золотых метаморфоз
Не терпит эха площадного.
Две тыщи лет бредут волхвы,
Предвестники далеких родин,
И вкус звезды, и блеск смолы
Еще не весь по миру роздан,
И от луны и до волны
Огромен ожиданья воздух.
Как слезы, он роняет свет.
Дитя переведет дыханье,
И превращает в небо твердь
Присутствие высокой тайны.
И снегопад, идущий вверх,
Сильней снегов горизонтальных.
И снова дышит Рождество
Над жарким Иерусалимом,
И русский снег - двойник его -
Взлетает всплеском голубиным
Под вифлеемское родство
В сиянии неодолимом.


***

 БЛАГОВЕЩЕНЬЕ

С утра была задумчива Мария,
И сердце ей теснило все сильней,
Когда внезапно ангел горнекрылый
Предстал, как пламя белое, пред ней.
К устам своим поднес он тихо палец,
И вспыхнул прядь позолотивший нимб,
И, в ноту Благовещенья вплетаясь,
Смиренно встала дева перед ним.
Еще безмолвно ангел к ней склонился,
В одежды лучезарные одет,
И снова нимб, как светом, озарился -
То был грядущих упований свет.
Он протянул ей ветвь нетерпеливо,
Что приняла она своей рукой,
И прошептала веточка оливы,
Когда родится мальчик и - какой.
И вот они стоят в единой раме
Судьбы, мгновенья, облаков и звезд, -
И он, почти не шевеля губами,
Чуть слышно имя деве произнес.
Как будто вся земля внимала звуку
И стихли голоса и трав, и вод,
Когда Мария положила руку
На свой, уже не девичий, живот.
И вдруг она увидела воочью,
Как на ладони Божьей, все подряд:
Волхвов, звезду, Египетские ночи,
Голгофу, крест и Гефсиманский сад,
Иуды усыхающее древо
И муку, что века не перенесть,
И ангелу сказала робко дева:
- Зачем ты мне принес двойную весть?
Уста ее бледны, а очи - строги,
Еще чуть-чуть - и рухнет вниз без сил,
И молчаливо в дальние чертоги,
Слегка смущенный, ангел отступил.
Она ж стояла, словно изваянье,
Прижав оливы ветку к животу,
Стояла, как немое вопрошанье,
Предвидя, Матерь Божья, пиету.
Она стояла боговой мишенью,
Рост ощущая скорби и души,
Но ангел подошел и в утешенье
Два слова громко произнес в тиши.
И осчастливлена благою вестью,
Ее душа прияла те слова,
И эхо повторяло: - Он воскреснет, -
И ангел рек: - Прощай, до Рождества.
До Рождества, Мария, до начала,
Все будет хорошо, придут волхвы+
И ангела прощанье прозвучало,
Как богово признание в любви.
Она не стала преклонять колени,
Вняв беглому движению руки,
А он помедлил и крылом лилейным
Слезу утер с Марииной щеки.

***

Над землей, не познавшей бореевых вьюг,
Снежных бабочек, зимних продленных разлук,
Над травой, вечнозрячей и юной,
В дальнем небе, хранящем лицо божества,
Восходила звезда, как цветок и трава,
В этот день - накануне.

Восходила звезда, но другим ремеслом
Были заняты жизни вокруг, и родством
Небеса обозначились втуне.
Между пальцев и крыл утекала вода,
Подступала эпоха, всходила звезда
В этот день - накануне.

Знала только Мария, что скоро - восход,
Что закончится день, и звезда припадет
К ее дланям, пространства минуя,
А пока - ни намека, ни знака окрест,
Только ангелы ждут на пороге небес
В этот день - накануне.

Только ангелы ждут, чтоб спланировать вниз,
Как снежинки летят на свечение лиц,
Тихо трогая лица, как струны.
Но не выпадет снег. Здесь не знают снегов,
И покамест пустуют котомки волхвов
В этот день - накануне.

Подступает эпоха, как вечер, как ночь,
Скоро звезды взойдут, и откатятся прочь
Времена, что навеки уснули,
Уступая дорогу другой, что длинней,
И звездой золотою становится день
В этот день - накануне.

И когда он раздастся, младенческий крик,
И слетятся все ангелы сонмом музык,
Город шелестом крыльев волнуя,
Небеса поцелуют невидимый нимб,
Терн язвящий и золото ясель под ним
В этот день - накануне.


***

От звезды Вифлеема - сквозь века ресницы
Луч ниспосланный вестью благою струится,
Луч ниспосланный, дней указующий свет,
Как молитва длиною в две тысячи лет.
От звезды Вифлеема - сквозь времени блицы,
От туринской, завещанной нам плащаницы,
Что на ткани хранит Вифлеема звезду, -
От масличных дерев в Гефсиманском саду.
От звезды Вифлеема - сквозь тьмы и темницы -
Не иссякнуть лучу и в глазницы пролиться,
И приходят волхвы, и приходят века
От звезды, восходящей вблизи городка.
От звезды Вифлеема - сквозь смысла крупицы -
Тихо ангелы реют как вещие птицы,
И несут эту землю, сомкнувши крыла,
Чтобы в бездну скатиться она не могла.
От звезды Вифлеема, что снегом искрится.
Черный крест золотит и воздетые лица, -
Золотые лучи, золотая листва,
От звезды Вифлеема, звезды Рождества.


***

Как пахнет волхвованья ладан,
Как в полный рост встает звезда,
Как рок блуждает за оградой,
Где пастухи пасут стада.
Еще младенец не глаголет,
Еще в руке его цветок, -
Идет дорогою окольной
И лиц своих не кажет рок.
Но он свои поднимет очи
И жизнь крест-накрест зачеркнет, -
Ночь Рождества у этой ночи
Не вымолит небесных льгот.
И ладан высохнет, и смирна,
И тыщи раз сойдет трава,
Но ты горишь звездой над миром,
Ночь Рождества, ночь Рождества.


***


И ангелов двукрылья,
И розовый восток,
И на руках Марии
Младенец, как цветок.
И нерушимо царство
Ручьев, садов, полей,
И ангелы резвятся
Средь облачных аллей.
Но тень уже ложится -
Сперва наискосок
Цветку, Марии, жизни -
На воды, на песок.
Она все гуще, гуще,
Как стая черных крыл,
И серафим поющий
Длань к сердцу приложил.
Допой, о сделай милость...
Звук тает в высоте -
И что-то изменилось
На времени холсте.
Но рок играет в прятки,
Играет в поддавки:
Одежд спокойны складки,
Как лилий лепестки,
И ангелы в порядке,
И линии руки.
Вдали Кедрон искрится,
Как божие стекло,
И на горе Масличной
Так пусто и светло...

***

ИИСУС И МАГДАЛИНА
 
1

МАГДАЛИНА - ИИСУСУ

Удели мне немного земного,
Прежде чем я уйду за тобой, -
Эти губы ведь тоже от Бога
И небесною пахнут травой.
Эти руки - не только соблазны,
Эта кожа - не только лишь плоть...
Не казни меня лишнею казнью,
Ведь любовь не карает Господь.
Не беги моих прикосновений -
Ты и так в неземное одет.
Твои губы теплей откровений
На небесных папирусах лет.
Говоришь, что земного так мало,
Но мы в небо уносим кресты, -
Из души твоей смертное жало
Могут женские вынуть персты.
Говоришь, что земное - вериги,
Но я в сердце читаю твоем:
Ваши вечности - тоже лишь миги,
Отраженные здешним песком.


2

И пред Марией Магдалиной
Он отрешен и молчалив,
Цветущей веточкой маслины
Глаза смущенные прикрыв.
Ее лицо как небо бледно,
Но пальцы жгут и речи жгут,
И по плечам червонной медью
Нагие волосы текут.
О пить и пить из нежной чаши -
Пусть отступает чаши дно,
Но все земное, не начавшись,
Здесь для него завершено.
Впервые он таким моленьям
Не телом, так душою внял...
Он тоже встал бы на колени
И эти слезы целовал.
Он омывал бы эти ноги
Водой ответною любви,
Но приговор пристрастный Бога
Неотменяем для земли.

3

ИИСУС - МАГДАЛИНЕ

Я только душу чувствую цветка
И мну в руке земные лепестки,
Я прав, пусть правота моя горька,
Так что ж дрожит в твоей моя рука,
Дрожит, моим веленьям вопреки?
Я вдаль гляжу, но вижу не холмы,
Не блеск воды под облачной грядой, -
Твое лицо из света и из тьмы
Кричит: - Исус, любовь мою прими, -
И кровь моя колеблема тобой.
Впивайся, жизнь, стрелою в левый бок,
Земная мышца незащищена, -
Я пред тобой, Мария, нищий Бог,
Ничком я лягу на пустой песок -
Как он, душа перед тобой бедна.
Прости меня, позволь ответить: - Нет, -
И отпусти меня в мои миры,
Но знай, что был неправдой мой ответ, -
Последний поцелуй с меня сотри
И долго вслед, о долго-долго вслед
Тому, кто не вернется, посмотри...


***

ГЕФСИМАНСКИЙ САД
 
 1.

Неукротим мой Гефсиманский сад.
За мной и ныне всходит он на небо,
Неся червоточивые плоды.
И от него уста мои горчат,
И воздух сада стал еще пышнее,
И в смоквах сада - полнота беды.

Быть плотником прекрасно во плоти -
Быть плотником, как вещь в пространстве вещном,
Но я пришел садовником сюда -
В игольное ушко любви пройти
То ль божьим сыном, то ли человечьим -
Сюда, где сада шелестит звезда.

Я здесь один. Все жизни далеко,
А смерть близка, как собственная кожа -
Она, как кровь, под кожу затекла.
Пройти в любви игольное ушко
Невмочь ни людям, ни тебе, мой боже.
Я здесь один, как сад земной и мгла.

Далекий эллин! Что твой остров Крит
И детские забавы с Минотавром?
Есть Минотавр похлеще. Он незрим.
Нимб, как сачок, его не приручит.
Он изнутри не услаждаем лавром,
Неумоляем и неуследим.

Он - одиночества верховный бог.
Он - одиночество с заглавной буквы.
А я - лишь воплощение его.
Чтоб вы на мне оттачивали слог,
Мой крест готов и я готов для бунта.
Кроваво с одиночеством родство.

Я пасынок людей и твой, Отец.
Покровы одиночества багряны.
Мой сад устал. Печаль его крепка.
Чтоб стать таким, как небо, наконец,
Чтобы украсить сукровицу раны,
Мне не сорвать и малого цветка.

Где разделенности полдневный свет?
Источник веры - как я жажду веры
Ручья в ручье или в горе - горы,
Но мне идти пустыней тыщи лет.
Дары волхвов, что приняла пещера,
Вы были одиночества дары.

Что я скажу о жизни и тоске,
О пламени, о свете и о боге?
Я лишь неутолимости мотив.
Я знак вопроса на пустом песке.
Вы из него построите чертоги,
Меня на трон по-детски поместив.

Меня там нет. Я только там, где есть.
Я там один, как в гефсиманском бденье, -
Все так же и сиротствующ, и сир.
Вы душу мою вынули, как весть.
Она была лишь током заблужденья,
Что с места сдвинет весь юдольный мир.

Поет петух - и это вещий глас.
Смешна цена предательству и славе.
Моя душа, забудь сиянье дня:
Он столько раз тебя еще предаст,
Подаст тебя в лукавящей оправе
И смысл тебя изымет из меня.

Ты создана для непосильных нош.
Пространна одиночества отчизна.
Пуст юг и север, запад и восток.
Последняя моя, спасибо, ночь.
Пощады нет. Потеря смысла жизни
В потерю смысла смерти возрастет.

Спасибо, ночь. Я понял твою суть,
Как безутешность болевого гона
За истиной. Нет смысла плыть назад.
Не вам, а лишь себе я страшный суд, -
Надбожье одиночество нагое.
Меня сады иллюзий не прельстят.
...Не вам - себе я Гефсиманский сад.

 2

Звездой падучей Вифлеема
Сгорев и возошед сюда,
Жжет Гефсиманская звезда
Неуклоняемое время,
И сдвинута времен страда.
Здесь сердце раненое мира
Не выпустило нить миров,
Но кажет трещины и дыры
Судьба времен, смертей и слов.
Дыра свое возьмет в полете
Юдоли вдоль, земли, воды,
Но я не есть осколок плоти,
Я - скол звезды.
Двойной звезды я скол и пламя,
Я - стык, два полюса во мне,
Невыносимость крайней грани,
Сгорание без догоранья,
Остаток дроби в глубине.
Вся жизнь, как бездна всех мгновений,
Все души мира, сны, тела
Моих взыскуют отражений,
Но протекают зеркала.
Я - узник сада? Узник праха,
Смущенных трав, слепых корней?
... Придавлен бездной, словно птаха,
Я знаю, что свободна плаха
И хочет верности моей.
В ничто течет мое моленье,
За жгучий огненный предел...
Малы маршруты душ и стрел
Для беспредельного стремленья
От стен земных до райских стел.
Любовь - причастие немое,
Страдания незримый храм, -
Как крест крылатый надо мною,
Но пусто небо ледяное -
Никто не отвечает там.

 3

 Христос - Отцу

Куда течет слеза моя?
Ее не повернуть в глазницу -
На слезных пажитях житья
Лови упущенную птицу.
Ты создал муку и покой -
Две чаши сердца в плоти нашей,
Но я, оставленный Тобой,
С единственной оставлен чашей.
И дни твои - не дни мои.
Ты умываешь свои руки.
Что знаешь Ты о бытии,
Создатель, не познавший муки?
К тебе текут и свет, и мгла -
Прикормленные стаи птичьи,
Но мука мимо протекла,
Перечеркнув лучи величья.
Ты отрицанья знак в судьбе,
Чтоб из непроводящей дали
Я смог приблизиться к себе,
А не к Тебе через страданье.
Канон страданья - мой канон,
Преобразивший муку в зренье,
И Твой не полон небосклон
Неполнотою уклоненья.
Я умер родиной людей,
Предтечей тщетной милосердья,
И смерть возможности - страшней
Голгофы, возводящей к смерти.



***

ИЛИ, ИЛИ, ЛАМА САВАХВАНИ

И я уловлен смертною ловитвой,
Смерть и бессмертье - как близки они.
Да будет плач последнею молитвой -
Или, или, лама савахвани.
Шум жизни, как искристого потока,
Затих - и я остался в пустоте.
Ты тоже затихаешь одиноко,
Бесследная молитва на кресте.
Кедрон, Кедрон, дай из тебя напиться,
Смоковница, вторично расцвети,
Приблизь, Господь, лицо, как эти лица,
Исполненные жизнью во плоти.
Приблизь, Господь, лицо, когда мне страшно,
Когда мертвит страданий глубина,
Умой меня прозрением вчерашним
И будущему вновь верни меня.
Не поцелуй твой, а язвящий уксус
Мои земные завершает дни,
Смотрите, как завидна Сына участь, -
Или, или, лама савахвани.
В пустыне, искушеньем многократным
Испытан, я во прах не пал лицом,
Но горько искушение распятьем
И чашею, венчаемой крестом.
И чаша та полна немилосердьем,
И нет креста тяжеле на земле,
И смерть так перемешана с бессмертьем,
Что больно, Боже, несть их на челе.
Я до конца исполню твой сценарий,
Где сцена - крест, а я лишь в скорбь одет,
Я твой динарий, Боже, твой динарий,
Я плата за тобой творимый свет.
Как вечность, этот день распнутый долог,
Как вечность, тени мук моих длинны.
Теки, последний пурпур из ладоней, -
Или, или, лама савахвани.


***

AVE MARIA

1

Ты, чей младенец ушел дальше здешних разлук,
Круг размыкая страданья, как времени круг, -
В зрячей любви, словно в нимбовой жесткой оправе, -
Ave.
Ты, что кормила с руки, словно ангелов, птиц,
Ты, что над сыном склонялась травою ресниц,
Ты, что от терний его отказаться не вправе, -
Ave.
Ты, что прибита любовью к тому же кресту,
Ты, что оплакала крест и его высоту,
Ты, что в слезах безутешных, как в горестной славе, -
Ave.
Ты, восходящая в сердце века напролет,
Лучшая скрипка томящихся боговых нот,
Ты, придающая отблеск божественный яви, -
Ave.
Ты, подарившая горечам смысл неземной,
Ты, что за них заплатила безмерной ценой,
Той, что не числится в жизненном скромном уставе, -
Ave.
Ты, приручившая землю, вселенную, рок,
Словно зверей, приходящих к тебе на порог,
Ты, что нас ждешь на священной своей переправе, -
Ave.

2

Тебе молиться, как молиться жизни,
Но для огня дрова земли - сырые,
Звезда страдальцев и души отчизна,
Мария.
Разоблаченных бездн темны одежды,
Но ты за нас все бездны отмолила,
И так хрупки века твои и вежды,
Мария.
Но все ж твоя ладонь неколебимей,
Чем смерти упованья даровые, -
Ты всех во чреве нас хранишь глубинном,
Мария.
Смерть ищет смерть, жизнь ищет жизнь - и только,
Но мы и той, и этой рядовые,
Их общей грустной вечности осколки,
Мария.
Ты не уходишь - всех иконостасов
Превыше твои очи горевые...
Не дай отпасть, не дай с тобой расстаться,
Мария.


***

МАРИЯ - БОГУ /ПИЕТА/
 

Хвала тебе, родитель Иисуса,
Хранитель наших бедных очагов...
У моего теперь темно и пусто.
Ты принял эту жертву, бог Голгоф.
Обманут сопричастностью блаженной
Невинный люд хоть на единый миг...
А я Тебе не подошла для жертвы?
Неужто крест для рук моих велик?
Для этих рук, над мальчиком творивших
Моленье на рождественской заре,
Для этих рук, Его лозой обвивших
И крест Его обвивших на горе.
Мне горний воздух кажется обрывом,
Где кружит чернокрылый серафим+
Единственного сына скорбный выбор
Зачем ты сделал выбором своим?
Я вместе с сыном в чреве крест носила,
Чернила тень младенческий висок...
Хранитель мира, крест дарящий сыну,
Неужто он для рук моих широк?
Вокруг Его души звезда кружится,
Отчаянье мое, прощенный мир...
Но где наш сын, ответь мне, вседержитель
Масличных гор и гефсиманских дыр?
А я не подошла тебе для казни?
К гвоздям, как цепью, мой прикован взгляд,
И слез моих следы крестообразно
Влажнят цветущий Гефсиманский сад.
Не Ты, а я глаза Его омою
Своей слезой в Его последний срок,
О пусть бы этот крест пришел за мною -
Неужто он для рук моих широк?
День просветлен теперь Его страданьем
И день Его страданьем затемнен...
Безжалостный строитель мирозданья,
Прими в свою копилку этот стон.
И все сады, где плачу я, и горы,
Где я ладонь вздымаю для гвоздя, -
Незримая страница договора,
Где сын послушный оправдал Тебя...



***

Христос родится ночью, и к утру,
Как яблоко в саду, созреет время,
И кто-то первый бросится к перу,
Евангелье творя от Вифлеема.
Созреет время, с ветки упадет,
И яблоком покатится по блюдцу -
Купелью трав и колыбелью вод,
И не успеет голубь оглянуться -
Две тыщи лет, как яблоко, круглы,
А древо мировое все ветвится...
Христос родится ночью, чтоб из мглы
Вдруг проступили наши дни и лица,
И ангелы, и неба глубина,
И малый злак, и прочие растенья,
И судьбы, что измерены до дна,
И дно само, и вод над ним волненье.
Ты слышишь, поднимается волна
Под новым поднебесием просторным?..
Христос родится ночью, и она,
Как голубь, клюнет вековые зерна...