Поэма

ПОЭМА
(В девяти частях)
ХАОС

Вохра духовного родства
смотрит прищуренным глазом:
как там живете, рабы?
Улицы ваши пусты.
Пыльные сонмы потеющих духов
разрозненных, вялых и
неэнергичных,
инертных,
как масса костей в потной коже.
За что мы скучаем тут?
Радость, почившую в Бозе
воскрешаем ударами электрошока?

Я принес информацию с улицы.
А разве можно принести информацию с улицы?
Только с завода,
только с производства,
только из банка,
только из университета,
только из института,
только из академии,
только из офиса,
только из техникума,
наконец, из ПТУ,
на худой конец из школы,
информацию можно почерпнуть из телевизора,
из радио,
из налоговой инспекции.
И кардинально изменить свою участь.

Можно отлынить от занятий и успешно проспать урок.
Давать урок во время набирания номера по телефону.
Крушить диск и давать урок.

Клевета, плечи, кляча, слякотная мостовая,
клеш в переулке, почему-то сухом и гулком,
мрачные тучи диссидентства сгущаются над маленькой страной.
Мальчик на холме, и тучи на него войной.
В перспективе – фиолетовый ураган.
Мало показалось нам.
Больше, больше впечатлений,
я устал от теней,
я хочу жизни в Боге,
неоторванности от Его дороги.
Радость существования – взаимодействие
с травой и с водой,
и с другим, чем ты, но таким же точно.
Вот мое равенство,
вот мое братство.
Совершенная республика переплетения книг и трав,
воды и листьев,
коры и букв,
нахальства и учения,
усложнения и простоты,
насыщенности и пустоты,
ждущих друг друга и предчувствующих себя друг в друге,
жизни
и радости от существования,
смерти
и радости от освобождения.

СОТВОРЕНИЕ

Человек задает вопросы,
Бог на них отвечает:
Он посылает своих стрекоз,
и они над человеком летают.

ВОПЛОЩЕНИЕ

Я был ветром в усах своего папы, пахнущих табаком и с висящими на них заледеневшими каплями,
я касался бетонного забора и входил в него, ощущая бесконечность камня,
я входил в грязный снег, состоящий из жестких пор, замороженных предчувствующим весну вечером,
я терся о кору черных деревьев, мокрых от непонятных дыханий,
я был дымом костра окраин, пахнущих жженой пластмассой,
я был стеклом автомобиля, и это было прозрачным препятствием на пути к счастью.
Пребывание в этом препятствии страшно забвением,
и душа моя стремилась к лампе, а попадая в нее не видела света,
я попадал в мир отношений, заранее опостылевших мне, и снова забывал.
Забвение – ужас пребывания в мирах.
Природа не осознает себя и обречена на страдания в слепоте и забвении.
Я был сухим миром комнаты и мокрым ветром весны, и своими волосами был я,
волосами, которые надо помыть,
но я ощущал их так, как ощутило бы солнце лучом космические волосы.
Тень вихря погибала во мне, когда я касался стен магазинов своим влажным боком,
мира тень засыхала во мне, несмотря на мокрое дыхание вечера,
страсть закристаллизовалась во мне, и ощутил я себя молодым человеком в белой рубашке, приятным на вид,
гребущим веслами в лодке среди живописного пейзажа,
с тенью женщины на месте спутника.
И это было виденье.

ВОПРОС ЧЕЛОВЕКА

Был листом на дереве,
какая красота!
А слепота какая! О, да!
Был слеп и видел мир, который
рождаешь каждый миг в слепоте
из своей собственной пустоты,
не успевая его осмысливать.
Движение без перемены места,
смена мгновений без ощущения движения времени.
Быть слепым или видеть?
Вот вопрос человека.

СОМНЕНИЕ

Воля, логика или самообман,
эстетика, желание, состоятельность,
что рождает чувство связности и смысла?
Не здоровье ли?
Не довольство ли?
Не два рубля ли?

О СМЫСЛЕ

Между сидением у костра
и виденьем красного человека до неба,
между красными конструкциями в облаках заката
и углем, тлеющим среди ночи природы,
между одиноким и сильным
разница велика,
но нет принципиальной,
потому что все это насыщено смыслом
и единением с чем-то вокруг.
Другое же дело – абсурд.

СОЗЕРЦАНИЕ

И вот я вижу сияющий поток,
в котором отражается солнце существования.
В каждой молекуле – мечта о раздробленности,
но все они одно – МАССА
(слово, угнетавшее меня с начальной школы).
Они перемещаются в сообщающихся сосудах –
два мира – светлый и темный,
цветной и черно-белый.
Они проникают друг в друга,
и один и тот же луч солнца
становится для них и радостью начала,
и вонючей лужей,
но они обречены на просачивание
и в большинстве своем слепы.
Как поступил бы на вашем месте Махатма Ганди?

УСЛОЖНЕНИЕ МИРА

Среди кривых зеркал
свое лицо искал:
то нищий, то богач,
то праведник, то врун,
то глупый, то мудрец,
то царь, а то стрелец –
не видел я себя.
Не вижу и теперь,
а комната моя –
лишь зеркала, да дверь,
лишь выйти, да войти,
ни посмотреть в окно,
ни позвонить друзьям,
ни посмотреть кино.
Лишь зеркала и я.
В котором же из них
Я?
В левом?
В правом?
В среднем?
В подвале (там маленькое зеркальце для бритья)?
В зале (там полированный шкаф, почти зеркальный)?
В туалете (там озерцо воды на дне хрустальном)?
В ванной (там кафель на стене)?
На чешуе жестяной рыбы (при луне)?
А вы ноктюрн сыграть смогли бы (на глянцевом ремне)?

РАЗРУШЕНИЕ

Друг мой, как жить?
О чем говорить?
Где точка контакта людей?
Разъединения где начало?
Что такой финал предвещало?
Или не финал это, а повод для развития?
Как насчет твоего прибытия?
Что решит насущную проблему?
В чью пользу решится дилемма?
Пилигрим сновидений Ремизов,
мужчина ночных миражей Хемингуэй,
оратор долга Маяковский,
скромный труженик Распутин
смотрят с разных сторон Дна
и ощущают меня в разные моменты своей жизни.
Житуха.
Любвеобильный паяц на вертеле.

Только на даче можно читать классическую литературу позапрошлого века, т.к. помыв тела представляет такие же сложности.

энтропия
сознание эвакуировано
вой сирены
закрашенная лампочка
густой красный свет
машины округлых форм
военный
сырая газета на чердаке
кипа брошюр
повесть

времени нет
времени нет
времени нет
времени нет
времени нет