Нарисуй меня, художник

Нарисуй меня, художник,
Правда, есть одна деталь –
Почему в твоей палитре
Черно-белые цвета?
Отвечает мне художник –
Если все цвета смешать,
Мы получим жизнь людскую,
Но не стоит забывать,
Что есть черный цвет, есть белый,
Их мешают не всегда,
Только серой быть не может
Непрозрачная вода.
Но тебя я нарисую,
И в картине будет цвет,
Будет цвет вселенских радуг,
У которых цвета нет.
И художник, взявши кисти
И холста квадратный лист,
Стал работать надо мною,
Искажая сотни лиц.
Он работал две недели,
Не меняя ничего,
Он творил великий образ:
Тело – я, а мысль – его.
Он кричал слова неслышно,
Обнажая ряд зубов,
Вдохновенье – это больно,
Как укусы мертвецов.
Да, художник, я все понял,
Ты почти что всемогущ,
В твоей кисти есть приказы,
Силы облаков и туч,
Силы черного гранита,
Силы белого огня,
Но сильнее этих бестий
Просто серая вода.
В ней утонут все стихии,
Задохнутся в серой мгле.
Серый цвет, совсем не черный –
Это символ всех смертей.
Вместе с тем, одновременно,
Это знак, что можно жить,
Можно штамповать бумаги,
Можно черный кофе пить,
Можно страстью наслаждаться
Или спать глубоким сном,
Можно, взявши в руки кисти,
Рисовать чужой фантом.
Идеал, он недоступен,
Непонятен серой мгле.
Все, что вечно и невечно,
Я укрыл в одной строфе.
Я укрыл все одеялом,
Состоящим из цветов,
Там и черный цвет, и белый,
Серый символ степняков –
Вечных странников безгробных,
Не ушедших в мир иной.
Их свобода – это клетка,
Что таскают за собой.
Их шаги – ветров истоки,
Их плевки – весенний дождь,
Их слова – одни вопросы,
Но им чужда наша ложь.
И, в прозрачных одеяньях,
С жезлом каменным в руках,
Степняки идут по свету,
Степняки идут в веках.
Атрофировались звезды,
Песни спев, ушли со сцен –
Степняки идут по свету,
По сплетенью синих вен.
А художник их рисует,
Подставляя нашу плоть.
Он имеет с ними связи,
Но не может им помочь.
Он лишь может рассказать нам
О великих степняках,
Как идут они по свету
С жезлом каменным в руках.

Нарисуй меня бегущим по прозрачной серой ленте –
Это путь в ничто из ничего.
Нарисуй меня поющим грустные степные песни –
Солнце, как двусвойственно оно.
Нарисуй меня летящим над скупыми облаками –
Я не собираюсь падать вниз.
Нарисуй меня горящим, но летящим над веками,
Видя муки искаженных лиц.
Нарисуй меня укравшим у подземного гиганта
Длинный список будущих смертей.
Нарисуй меня уставшим, но укравшим, убежавшим
По громидам будущих костей.
Нарисуй меня открытым, словно двери над мирами –
Уничтожен мировой замок.
Нарисуй меня убитым, но летящим над веками –
Да, художник, ты великий рок!

Нарисуй меня, художник,
Правда, есть одна деталь:
Две недели не вставал ты
Из-за серого холста.
Взгляд застыл потоком лавы –
Две недели – долгий срок.
Ты сухой и тихий-тихий,
Как взволнованный поток.
Кисть дрожит, но не от тела –
Это ветер виноват.
Кисть подумала, упала –
Ты не взял ее назад.
Ты отдал родные кисти
Воле северных ветров,
Ты, художник, очень странный,
Как укусы мертвецов.
Я пришел, как ты сказал мне -
Две недели позади.
В этом мире все условно –
Позади и впереди.
Я пришел, но без надежды,
Я пришел, но без стыда,
Я пришел не за собою,
А нарисовать тебя.
Я смотрел то на рисунок,
То на ветхого старца.
Он несмело улыбался
Улыбке моего лица.
Я похож, но элементы
Не мои и не его –
Это части серой ленты,
Путь в ничто из ничего.
Я коснулся как специально
Вещих снов, что жили в нем –
Он рассыпался неслышно,
Сохранив былой объем.
Но утратив форму жизни,
Превратился гений в пыль,
И легендой скоро станет
Эта пагубная быль.
А портрет вдруг засмеялся,
Обнажая ряд зубов, -
Как художник, тот, что странный
Как укусы мертвецов.
Это – замогильный юмор,
Людям вовсе не смешно,
Это как предвестник смерти,
Что стучит в твое окно.

Нарисуй меня бегущим по прозрачной серой ленте –
Это путь в ничто из ничего.
Нарисуй меня поющим грустные степные песни –
Солнце, как двусвойственно оно.
Нарисуй меня летящим над скупыми облаками –
Я не собираюсь падать вниз.
Нарисуй меня горящим, но летящим над веками,
Видя муки искаженных лиц.
Нарисуй меня укравшим у подземного гиганта
Длинный список будущих смертей.
Нарисуй меня уставшим, но укравшим, убежавшим
По громидам будущих костей.
Нарисуй меня открытым, словно двери над мирами –
Уничтожен мировой замок.
Нарисуй меня убитым, но летящим над веками –
Да, художник, ты великий рок!

И меня схватили страхи –
Я хотел бежать, бежать!
И меня схватили руки,
Не давая мне дышать.
Я разбит параличами,
Я раздавлен и распят,
Я прошел тропой Иисуса –
Не на небо – прямо в ад.
И меня схватили руки,
Много тонких серых рук,
Чей-то голос мне внушает –
Ты наш друг, наш вечный друг.
Голос тихий, голос нежный,
Но холодный и стальной,
Безысходный, беспросветный,
Не ушедший в мир иной.
И меня схватил руки,
Много тонких серых рук,
Даже солнце стало серым,
Совершая денный круг.
Кто-то шепчет мне молитвы,
Кто-то поднял гранный крест…
И, во избежанье битвы,
Я бежал девятиперст.

Сентябрь 1997 – февраль 1998, 13-14 лет