Путешествие в Хорей-вер

На севере дальнем, восточней Печоры,
О чём не писали Стендаль и Гомер,
Где ветер, мороз и из снега просторы,
Тундровый посёлок стоит Хорей-Вер.

Пятнадцать годков, как я был в нём, минуло.
Декабрь на дворе. Там озноб, холод, дрожь?
Морозом, наверно, железо согнуло,
А как одеваться, когда слякоть, дождь?

У нас в Лешуконье весна наступила,
Весна в Заполярье зимой в декабре.
Природа - стихия, могучая сила
И дождиком льёт не по зимней поре.

Оделся по среднему: куртка, ботинки;
Чай, ехать по воздуху, в кресле, тепле;
Газету читать иль в журнале картинки,
Иль темь лицезреть в самолётном стекле.

Два дня улетал: ветер дул не по курсу,
Томился без лайнеров аэропорт.
Мне надо в Архангельск, не в Тверь и не в Бурсу,
Ждать долго погоду – не завидный спорт.

Дня два подождал, прилетел долгожданный,
Погоду без ветра привёз на крылах.
Ан-24 всегда гость желанный,
Сел точно у «Т», зарулил и зачах.

Полёт минут сорок, сниженье, посадка.
Архангельский снег на дороге и грязь.
Месить эту кашу в такси, ох, не сладко;
Погодка для всех, как сюрприз привелась.

На завтра посадка в объёмистый «Боинг»,
Полёт предстоит часовой в Нарьян-Мар.
Салон самолёта - царевны покои,
Тепло и светло, есть газеты и бар.

Пилоты вдвоём поднимают махину,
На левом сидит Вальдемар Кузнецов,
А ветер попутный, он лайнеру «в спину»;
Поднять бы «ветрило», но нет парусов.

Есть два вентилятора два метра «ростом»,
Турбины ревущие гонят струю.
Они соответствуют нормам и ГОСТам;
И всем, кто летит, они песню поют.

Взмыл лайнер небесный легко и свободно,
Десяток минут и набрал высоту.
Внизу девять тысяч, вверху птица гордо
Крылом рассекает по небу версту.

Циклон затянул всё внизу облаками,
И Пёша по курсу, и город Мезень;
Видны, лишь, разводы «кудрей» бугорками,
Плывут взад тихонько, как будто им лень.

Закат где-то сзади сверкает багрово,
А лайнер влетает в восточную тьму,
А там фиолетовый сумрак сурово
Стеной надвигает декабрь и зиму.

Пока суть да дело, успел выпить чаю.
«Снижаемся!» - нас командир известил.
Прильнули к окну, кто сидел сбоку-с краю,
Но там, лишь, туманный кудрявый настил.

Посадку в «сложняк» выполняем прилично,
Наш «Боинг» на место своё зарулил.
Пока что везёт, добрались на «отлично»,
Стоят на перроне три АНа и ИЛ.

Снег сыпал с небес, потихоньку струился.
Народ на вокзале, шум, гам и базар,
А порт после нашей посадки закрылся;
Кто следом летел, не попал в Нарьян-Мар.

Володя со мной на ходу попрощался -
Мне дальше лететь, экипажу – домой.
И я здесь сидеть, ждать погоду собрался,
Застало тепло врасплох зимней порой.

Витюша на джипе к вокзалу подъехал,
Пошли узнавать про билет в Хорей-Вер.
Билет был заказан, но вот же потеха,
Не принял товарищ обещанных мер.

Забыл про билет или просто прошляпил,
Пришлось «перевозки» немного напрячь.
Начальник Степанов работал, не чай пил,
Речь вёл обстоятельно, тихо, не вскачь.

Большой кабинет, но не так, чтобы очень,
Хозяин солидный и возраст при нём
Приветлив, не груб, я скажу, между прочим,
Не мечет напрасно словесным огнём.

Билет в Хорей-Вер постепенно нашёлся,
Поехали с Витей смотреть Нарьян-Мар,
Раз случай такой по дороге пришёлся.
По новым понятиям - город не стар.

Разросся, кругом теснота – новостройки,
Хоромы построены, офисы есть.
Присутствие нефти даёт бизнес стойкий,
Приезжих работников море – не счесть.

Мы ездили долго, совсем припозднились,
Заехали в бар, отдохнули часок,
Чтоб после громады домов не приснились,
Когда лягу спать не на тот, может, бок.

Я в баре, я гость, сели выпить по стопке,
Совсем уж немного – за встречу был тост.
Рыбёшку щипали в стеклянной коробке,
Бармен наблюдал и стоял во весь рост.

Домой мы слегка ввечеру припозднились,
В квартире у Вити тепло и уют.
Родные заждались, слегка притомились,
Алинка, жена папу к ужину ждут.

Учил перед сном внучку ездить на шее;
Три года дитю, страшно сверху сидеть.
Легли отдыхать, я надеюсь, сумеем
Проснуться по утру и к рейсу успеть.

С утра отложили полёты на север,
Хотя, распогодилось, лёгкий мороз.
Заклинило, видно, компьютерный сервер,
Не хочет он выдать хороший прогноз.

Но вот и посадку на рейс объявили
И много других за нелётных два дня,
Всех разом в один павильон накопили,
Выводят в автобус других, не меня.

Летят Варандей, Харута и Дресвянка,
Нефтяников вахты на поле идут.
Ми-8, обычная с виду жестянка,
Везёт всех по точкам, а вахты всё прут.

Приезжий народ, все хотят заработать,
Попали на север, на год, может, два.
Бурить дырки в тундре – такая работа,
Суровый народ и скупой на слова.

У всех есть мобильник, костюмчик защитный,
Вещей же не много, привыкли летать.
Народ из республик приехал элитный,
Желание есть «Севера» покорять.

Осталось сидеть человека четыре,
Всё ждём, «Хорей-вер»,- наконец, прозвучит.
Дождались, увозят в согласье и мире;
Народ весь бывалый: не ропщет, молчит.

Ан-2 подготовлен, облит, «расстреножен»,
Привычная молча царит суета,
Сугробы под крыльями, груз весь положен,
Заняли неспешно в кабине места.

Полёт больше часа над белой равниной,
Снег белым ковром на болотах лежит,
Вверху, к горизонту мгла копится тиной,
А тундра под снегом замёрзшая спит.

Кусты островками внизу проплывают,
Блестит нефтепровод, как нить серебра.
Кто раньше летал, тот, наверное, знает,
Что тундра, как дева святая была.

Теперь же наезжены целые тропы,
Снуют вездеходы, бураны кругом.
Поранена тундра бездумно, без злобы,
Забыли здесь люди, что тундра их дом.

Что корм здесь олений хранился веками,
Что трудно залечивать раны самой;
Страдать будут люди, не кто-нибудь, сами;
Ведь, знают, что тундра им стала родной.

Летит самолёт в молоке, всё исчезло;
На время пропала реальность, земля.
Кто Север не видел, узнать бы полезно:
Так люди работают день изо дня.

Пилоты наддув прибирают тихонько,
Опять появились кусты и река,
Снижается лайнер над ниточкой тонкой,
Коснулись поверхности шасси слегка.

И вот Хорей-Вер. Не увидел оленей.
Встречали олени, бывало, гостей.
Бураны, как мухи иль мыши на сене,
Встречали стадами приезжих людей.

Посёлок в излучине расположился
У очень красивой тундровой реки.
В санях на «Буране» я вверх покатился,
А ветер с морозцем коснулся щеки.

Домишек немного и жителей тоже,
Живут во дворах человек восемьсот.
Охота, рыбалка, улов, ох! пригожий,
Оленей пасут у полярных широт.

Раскинулась тундра, конца нет и края,
Декабрьские дни коротки и темны.
Природа для жителей местных святая,
А ночью видны от Харьяги огни.

Племянник мой Слава заснял всё на фото,
С собой часть раздолья домой увезу;
Берёзки, закат и как ездим на «мото»,
Как ветер с морозом с глаз выжмут слезу.

Снег тонким ковром укрывает железо,
«Оазисы» есть, островочки из ферм.
Валяется всё, что не стало полезным,
Железо и хлам от бурильных систем.

Гостил я немного, пора на работу;
Пилот закрывает холодную дверь.
Гляжу после взлёта на речку-аорту,
Щемящее чувство прощанья, потерь.

12.2006.