Король и шут

Всевышний Бог и гений скромный,
Поэт, любовью упоенный,
Герой не знающий преград
И кто его паденью рад.
И штиль, и жуткий шторм на море,
И радость, и тоска, и горе -
Все это я - творец поэмы,
Любви властитель и измены,
И ада темного служитель,
И человек, и небожитель.


КОРОЛЬ И ШУТ

Читатель добрый, вот и снова
Переплелась твоя свобода
С моей фантазией шальной.
На несколько минут постой,
Замедли чуть ты время ход,
Вкуси воображений плод.
Судьба над всеми нами властна,
Менять хоть что-то всем опасно.
Никто не может угадать
Как лучше жить и умирать,
Кого любить иль ненавидеть.
Дано нам только это видеть.

Король родится королем,
Сын шутовской умрет шутом.
Так два ребенка родились,
Чтоб судьбы их навек сплелись.
Один король, другой лишь шут,
Яснее дня все видно тут.
И с детских лет они друзьями
Шалили во дворце часами.
Господь от самых юных дней
Умом не обделил друзей.
Тот и другой слыли уменьем,
Веселым нравом, разуменьем.
Шута назвали просто Пит.
Пусть имя это Бог хранит.
А принцу дали имя Генрих,
Чтоб слуг побольше было верных.
Судьба, будь к ним ты благосклонна,
И улыбнись им непритворно.
Мечтали оба на рассвете.
Никто, никто, никто на свете
Так небыл счастлив как они.
Дай Бог любому эти дни:
Порывы бурного веселья,
Воспоминаний умиленья.
О чем же милые созданья
Мечтали в тайнах мирозданья?
Один мечтал как подрастет,
Как править он страной начнет.
Другой о том, что где советом,
Где взглядом, где простым куплетом
Царю поможет в этом деле.
Ведь кораблю немало мелей
Сулит тяжелый путь правленья,
Не помешают наставленья.
Внимая, Генрих наш смеялся,
Шутил лукаво, улыбался.
Считал, что шут — глупец прозрачный,
Но... как-то очень однозначно.
А Пит не зря на свете жил:
Он господина веселил.

Шли дни, недели и года.
Монарх покинул навсегда
Страну которой правил он.
Свободен стал монарший трон.
(Чтоб избежать недразуменья,
Не искушая вам терпенья,
Скажу, что умер не герой
Поэмы нашей, а другой
Монарх, что был ему отцом,
Хоть не похож и был лицом).
Итак, монарший трон свободен!
И наш герой, кто благороден,
Принял отцовский высший чин,
Теперь он главный гражданин.
Тем временем уж двадцать лет
С рожденья их впомине нет.
Наследник изучил науки,
А шут спасал его от скуки.
Теперь наш Генрих королем
Вступает гордо на престол.
Войска парадным строем ходят,
Их гордым взглядом он проводит.
Все лорды, герцоги и графы
Стоят в благоговейном страхе.
Протектор, кардинал, епископ
Собственноручно пишут письма
О верности ему твердя.
Все навиваются в друзья.
Хотя немало знаем мы
Уроков мудрой старины
О лицемерной дружбе этой,
Она сильна как зелень летом.
Но Питу тронный зал закрыт.
"Как жаль! Как жаль!"— он говорит,
"Мечтал я стать хорошим другом
Не в играх детских, за досугом.
Ведь от рожденья он и я
Росли как верные друзья.
В игре бывало улыбаясь,
Без всякой злобы в плен сдаваясь,
Он в шутку руки поднимал,
А я его в бою пленял.
В учении ему ответы
К задачам сложным и куплетам
Писал я по ночам когда,
Ленился Генрих иногда.
Он никогда не намекал
Чтоб я шутом придворным стал.
Ну чтож, теперь он дал мне знать
Кем должен я по жизни стать.
Его мечта сбылась, а мне
Смириться надо бы в душе.
Он будет судьбами вершить,
Мне доля всех вокруг смешить.
Мальчишка! Как я мог мечтать
Советы королю давать.
Пора давно мне поумнеть,
Мечты лишь для шута иметь..."
И с этой мыслью бедный Пит
Читает, спорит, ест и спит.
У Генриха же дел по горло,
Не как хотелось бы проворно
Король справляться с ними стал,
Посколько на страну напал
Заклятый враг его державы.
Везде войны горят пожары.
Под этим бременем народ
Беднеет, кровь и слезы льет.
Б боях король как лев суров,
Он с войском умереть готов.
Победы глохнут в пораженьях,
И снова бой, и вновь сраженье.
В минуту скорби посылает
За Питом он, кто заставляет
Забыть о недруге страны.
Поет он песни и псалмы.
— О чем мечтаешь, шут придворный? —
Спросил наш повелитель гордый.
(Как горько было это слышать,
Тому, кто королем лишь дышит.
Кто раньше так хотел отдать
Весь ум, и все что мог он знать,
И обе руки дружбы чистой,
Что в зной была б листвой тенистой).
—Мой государь, могу сказать
О чем хотел бы я мечтать:
О деве чистой и красивой,
О дочке маленькой, счастливой,
О сыне гордом и свободном,
Но вместе с тем со нравом кротким.
Мечтаю я сейчас о том,
Что бы когда-нибудь, потом,
Свершилось скромное мечтанье —
Шута придворного желанье.
— Не скромен ты в своих молитвах.
Я не жалея жизни в битвах
Желаю сокрушить врага,
Лишь отдыхая иногда.
Я всей стране желаю счастья,
В то время как в душе ненастье.
Просить король судьбу не смеет
О том, что все в стране имеют.
Покуда мир не воцарится,
Никто не станет в ней царицей.
Как Генрих наш мне сердцу мил!
Он благородство всем явил.
Пускай судьба ему поможет
Отбросив все, что сон тревожит.

Шло время, долгих тридцать лет
Прошло как дали мы обет
Следить за добрыми мужами,
Внедряясь в жизнь их временами.
Король врага остепенил,
Сражаясь с ним что было сил.
Народ за то его прославил,
Державу сильно он поставил.
Пит наш повеселел с тех пор,
Летел во снах он выше гор.
Причину если знать хотите,
В любви ее, друзья, ищите.
Не в первых пробных притязаньях,
Наивных к девам приставаньях,
А в настоящем чувстве — страсти.
Кто мог избегнуть сей напасти?
Согласна быть его женой
Та, что его своей красой
Пленила как пленяет враг
Свободы уничтожив стяг.
Эмилия ей имя дам.
Приятно это имя вам?
Так вот Эмилия родившись,
Простой пастушкой облачившись,
Спокойно шла своим путем,
Покуда Пит не встал на нем.
Не буду я писать вам как
Она была прекрасна, так
Я только умалю красу
Как будто сбив с цветка росу.
Но вот беда: закон твердит
И голос предков всем велит,
Что всех невест, кто помоложе,
Не знавших что такое ложе,
Свести сначала к королю,
Чтоб он познал жену твою.
Эмилия любила Пита,
А на закон была сердита
Не меньше мужа, но она
Скрепилась духом как могла,
И после свадьбы с Питом, в ночь
Ушла из дома в замок прочь.
Пит мучился, не спал. Ведь ревность
Стара как мир, сильна как древность.
Тиран тогда, простясь со свитой,
Оставил в спальню дверь открытой,
Потом закрыл, наутро вновь
Открыл, но в нем кипела кровь.
Когда обратно дверь открыл,
Эмилию король любил.
Что делать? Такова судьба.
Жестокой может быть она.
Эмилия вернулась в дом,
Тесниться в горле крика ком,
Весь день наш ангел слезы льет.
Пит мечется, тоска гнетет.
Жена его уже не та:
Была когда-то весела,
Теперь задумчиво несет
Свой тяжкий груз и так живет.
Не улыбнется, взор отводит,
Вздохнув, печально день проводит.
И Пит решился, наконец,
На царственный златой венец,
Обдумав план свой одиноко,
Обрушить месть свою жестоко.
Сказав жене, что он уйдет
И что через три дня придет,
(Посколько думал он начнут
Искать и здесь, и там, и тут
Того, кто совершил убийство,
"А обо мне, сомненья нет,
Прольется слух, что я чуть свет,
Из города ушел. Кто скажет
Что я в нем был, пусть Бог накажет.
Невинной ложью отведу
От дома моего беду.
Все подозренья отпадут,
Мол в ночь убийства небыл тут.")
Наш Пит к царю тайком пробрался,
Заката под окном дождался.
Холодный меч к груди прижал,
Смотрел в окно, момента ждал.
Как только свет в окне погас,
Наш Пит на стену, как Пегас
На крыльях мощных поднимался,
К окну царя легко взобрался.
Открыл его и вынул меч.
Как вдруг увидел он без свеч -
Луна светила слишком ярко.
Что Генриха целует жарко
Эмилия! В том нет сомненья.
Улыбкою без лицемерья
Она ответила ему
На поцелуй в ее щеку.
Безумно нежен взгляд, а руки
Как после месячной разлуки
С любимым телом вновь сплелись.
Их вздохи улетают ввысь.
И выпал меч из рук бессильных,
Он скользким стал от слез обильных.
Ворвалась стража. Бедный Пит
Теперь в тюрьме в колодки вбит.
Грудь стеснена, вдохнуть не может,
Обида сердце горько гложет.
В темнице понял он причину
Погасшей радости лучины
Его жены — его надежды,
Кем так легко он был отвержен.
Во мраке камеры холодной,
Наедине с фортуной подлой
Он сам себе в ту ночь шептал:
"С высоких гор я вниз упал,
Не знаю как, не в этом дело,
Мне жить на свете надоело.
Все у меня король забрал
О чем когда-то я мечтал.
Зачем просить судьбу-злодейку,
Когда меня как канарейку,
В селки она поймала ловко,
Не знает жалости плутовка."
Таким он стал познав обиду.
Дышал и мыслил через силу,
Не ел, не пил, не спал насколько
Хватало сил ему, посколько
Свое брала усталость тела,
Как видно сохранить хотела,
Она в нем жизнь, чтоб все страданья
Он снес сполна и без рыданья.
Вот так он жил не день, не два,
На самом дне мучений рва.

Естественно король простился
С Эмилией, потом женился
На дочке короля-соседа.
И принц родился — непоседа.
Такой же озорник, шалун,
Проказник удалой, болтун.
Точь-в-точь как был его отец,
Пока тот не надел венец.
В одно из день рождений сына,
Он дал указ, чтоб гильотина
Над кем-нибудь явила милость,
И жизнь преступника продлилась.
На ум царю тогда приходит,
Что Пита жизнь вполне подходит,
Для благородного поступка.
Но не опасна ли уступка?
"Что будет если шут начнет,
Короны честь и мой почет
Чернить речами, открывая,
Не пряча грех и не скрывая
За что в немилость короля
Он впал не совершая зла?
Народ обиженным внимает,
Их речи с чувством принимает.
Последствия таких речей —
Кончина власти королей.
Но совесть все-таки твердит,
Что смерть его грехом смердит.
В его страданьях я виновен:
Король не может быть свободен
В своих любовных увлеченьях."
И так король в таких мученьях
Чтобы развеять все сомненья,
Спустился к Питу в заточенье.
Внесли огонь, в темнице сыро.
Что здесь, что в склепе — все едино.
Не слышно узника цепей,
Как будто умер узник сей.
Нельзя услышать звук дыханья,
Ни стона, ни мольбы, рыданья,
Не шелохнется тень, лишь тело
Туманом в полумраке село.
Король подходит ближе, ближе.
Вот факел пламенем оближет
Увы, не спящее лицо,
Смотри, читатель, вот оно!
И вздрогнул Генрих первый раз,
Он слышит смерти жуткий глас.
Он видит ужас не в огне,
И не в тюремной сизой мгле,
Не в цепях, но нашел он их —
Свидетелей греха немых.
Глаза открыты у него!
Король отпрянул,
— Прочь его!
Предайте это тело праху!
Не то вас всех пошлю на плаху!
Король назад к дворцу бежит,
А по пути одно твердит:
"Он умер, больше нет шута!"
И брызжет пена изо рта.
В свои покои прибежал,
Жену и слуг он прочь послал.
Закрылся. Шепот где-то слышит,
Иль смех, иль это кто-то дышит.
Бежит опять, не знает где он.
Вселился в замок видно демон.
"Обрыв! Зачем я тут? Вернуться!
Как страшно к замку обернуться.
А вдруг он за спиной стоит,
Так смотрит жутко и молчит."
— Не будьте в страхе, Генрих мой. —
Раздался голос за спиной.
— Ты жив?
— Конечно.
— Как же так?
— Ну что сказать, правитель? Так!
О чем мечтаете? Хотите
Со мной как птица полетите.
Лишь дайте руку мне, мы вместе
Взлетим на этом самом месте.
— Я не хочу упасть с обрыва,
Помилуй, Пит, хоть справедливо
Ты мог бы короля убить.
Молю я жизнь мне сохранить.
— Ах жизнь! Совсем пустое дело.
Не бойтесь же, шагайте смело.
— Ну нет, без боя я не сдамся,
Сражайся, Пит, живым не дамся.
И с этим кличем повернулся
Наш Генрих славный: никого.
Так кто же так пытал его?
Не время думать и гадать,
Быстрее надо убегать.
Бежит обратно к замку, тонет
В траве густой, от страха стонет...
О милости к богам взывает,
Как вдруг: опять обрыв зияет,
В другую сторону бежит:
Опять обрыв пред ним лежит.
— Не бойтесь, страх ведь не к лицу
Ни королю, ни подлецу, —
Опять он слышит тот же голос, —
— Что жизнь, что смерть, граница — волос.
Шагнул наш Генрих и упал,
Нашли его где тронный зал
Имеет скромный уголок,
В котором все несли свой рок
Шуты придворные, годами
Шутя игриво с господами.