Вагон качнулся, контуры вокзала...

 ***

Вагон качнулся, контуры вокзала
И шум его исчезли за окном.
Уснуло все. И мне не показалось,
Что я на миг забылся странным сном.

Будил миганьем лампы полустанок,
И стук колес сердечным ритмом пел,
На полке пусто звякали стаканы,
И на верху во всю сосед храпел.

На всем пути состав встречал «зеленый»,
Рябила в небе лунная река.
И тут в окно вошел нежданно Леня
Без провожатых и проводника.

-Не спишь? Ну-ну. Я не на долго, можно?
Он шуганул с батона наглых мух,
Поправил одеяло осторожно.
-Позволь присесть, устал я, хоть и дух.

-Прости, что поздно. Днем дела и книги.
И там пишу, читатель тоже есть.
Мой сон пропал, как с пояса вериги,
Я, вроде, попытался рядом сесть.

-Ну, как дела? – спросил он чуть устало -
Идут, как вижу, вроде хорошо.
Уж год прошел, а это, брат, не мало,
Как я совсем на пенсию ушел.

Тут я сбиваясь с пятого на третье,
Скача в событьях с зада на перед,
Так, в общем, кое-как ему ответил,
Как пролетел обычный этот год.

А он смотрел ни ласково, ни хмуро,
Как будто знал все многое уже.
-Да, хваткий парень, мой коллега Юра,
Такой не заскрипит на вираже.

Оно, конечно, делу половина,
Когда крепка в народе дисциплина.
Но сам пойми, нагрузок было много:
На «Малой» выиграть одному войну,
Пробить в ЦК и космосе дорогу
И распахать под корень целину.

И донести до общего сознанья
Раздумья мира: быть или не быть!
Потом засесть писать «Воспоминанья»
И ничего, при этом, не забыть.
Так что ж теперь во мне искать причину
Того, что не доделано вчера?
Крепи в делах как прежде дисциплину
И не кричи без повода «Ура!».

Ты, думаешь, легко, когда коленкой
Под зад дают друзья, как Кириленко.
Но я и это б пережил вполне.
Но ты поймешь, как больно и обидно,
Когда друзей вокруг уже не видно,
Когда родня шалит на стороне.

Вот так-то, друг, не все у нас в порядке,
Без дураков нам не прожить и дня…
А как у вас дела идут в палатке?
Опять там пародируешь меня?
Ты это брось, ты пародист хреновый,
А лучше спой мне, душу не тая,
Мотивчик там еще такой не новый:
«Мой друг уехал в дальние края».

И я запел, сперва старался тише,
Потом погромче. Он слезу смахнул:
-Мне Арвид доложил уже, что Гришин
Ее протяжно в ноябре тянул
А знаешь, эта песня вышибает
Слезу из наших самых твердых глаз.
И может станет, как сказал Шибаев,
Попутным гимном каждому из нас.
Не возразишь, конкретно и о деле.
Ты, как Дасен доходчив, я ценю.
А за бугром про нас опять "****ели",
Что мы таланты губим на корню.
Они брюзжат слюной от напряженья,
Хотят мои труды свести «на нет».
Но правильно сказал однажды Женя:
«Поэт в России – больше, чем поэт!»…
Ну, спой еще чего поинтересней,
Давай, не бойся душу взбередить.
Обидно, не додумался до песни,
А мог бы, знаешь, тоже побардить.

Я спел о том, чем жили комиссары,
О роднике, потом о тишине,
Забыв, что нет в руках моей гитары,
И что ни капли водки нет во мне.
Уже светало. Солнце краем диска
Вошло в купе, украв ночной покров.
Пою один, а на столе записка:
«Доволен. Одобряю. Будь здоров!».
10 ноября 1983