Глава 3

Глава 3

Ночь промелькнула черной птицей,
И первый луч уже искрится,
Лаская капельки росы.
В такие ранние часы
Выносят на спинах крестьянки
Из леса хвороста вязанки.

Их голоса уж где-то рядом...
А вот одна из них – нарядом
Ей служит блуза и платок.
На тонкой талии шнурок
Придерживает юбку в сборках...,
И ноги в стареньких опорках.
На голове чепец прелестный –
Вот и костюм крестьянки местной.

Но, право, несколько обидно,
Что до сих пор лица не видно –
От ноши хвороста оно
Как раз к земле обращено.
Лишь прядь каштановых кудрей
Над чудной формою бровей.
И, к сожаленью, неизвестно -
Дурна она или прелестна?

Идет, опередив подруг,
Остановилась резко, вдруг
На землю бросила вязанку.
Подняв лицо... о! для крестьянки
Она стройна и хороша!
 
Но что же это? Чуть дыша
Глядит с тревогою вперед...
Там слышен стон... она идет,
Торопится и пред собою
Сквозь ветки видит поле боя,
А рядом, на краю его,
Лежащим юношу ...

Он мечется в бреду горячем,
И словно пламенем охвачен,
Зовет кого–то, просит пить,
В нем жизни тоненькая нить
Вот–вот готова разорваться,
Но все же можно постараться
Ее скорее укрепить.

На зов крестьянки молодой
Спешат из леса остальные,
На ленты юбки рвут льняные,
Бинтуют раны и водой
Их омывают ключевой.

Носилки сделав из ветвей,
В деревню юношу скорей
Несут к жилью знахарки старой.
Та чашу горького отвара
Подносит к спекшимся губам...
Очнувшись, рыцарь выпил сам
Настой целительной травы,
И сразу тяжесть головы
И слабость чувствуя, уснул.
 

Три раза месяц заглянул
В окошко спящего больного.
И солнце, поднимаясь снова,
Три раза по небу скатилось.

И все три дня волхва трудилась
Над телом рыцаря младого,
Шепча три непонятных слова;
Траву сушеную с корнями
Толкла костлявыми руками.
Бараний жир с золой, смешав,
И с порошком целебных трав,
Готовила для ран бальзамы,
И силой этой амальгамы
Искусно раны врачевала.
Шепча, над свечкой колдовала;
Горячий воск водой кропила,
Фигурки из него лепила -
В огонь бросала духов злых,
А чудотворников живых
На шкуру вешала воловью,
Что у больного в изголовье.
Лишь только после третьей ночи,
Уставшая, сомкнула очи,
И с мыслью радостной уснула,
Что к жизни юношу вернула.