Монах зла. iii

Фонари, они то ярко светят, то тускло, то вдруг они гаснут… Жизнь – то ли есть она, то ли нет её… Бог…
Если бы я перерезал сейчас себе сонную свою артерию – как бы я испугался тогда за себя – за то, что я умру – было бы так страшно – но и так поздно – а времени, чтобы перестать бояться было бы так мало…
Почему-то и море уже далеко – и хотя близкое такое оно – но не бывать мне там? Бесконечное моё море… Когда окуну я голову свою в тебе. Когда, робея коснусь едва я тонкой пены твоей и солёной – устами… Никогда? Я озябну. И уткнусь в сырой песок. Мои железом шариками слёзы – в воду твою – и, не долетая, испаряются ещё не рождёнными… И даже дыхание едва весомо тогда – а тяжелы и веки – и не хочется уходить прочь – и лечь, дрожью окрываясь в коже гусиной! – и желать тогда взлететь - ! и набирать для себя – самому – увы! – крапивы с кладбища – и ткать себе рубашку, чтобы стать птицею дикой – и улететь тогда земли – альбатросом, не умеющим ходить – и рождённым потому летать – неуклюжей походкой своей смешить всегда ящериц и гибких чаек… И собрать свои крылья вместе… О! Мгновенья тишины, шелестящей в ушных перепонках… И…
Николай очнулся. Он, покачиваясь, поднялся с асфальта. Было так странно. Уже стемнело, рубашка липла к коже. Волосы были жёсткими. Руки багровыми… И ничего не болело ещё. Николай пошёл по тротуару и шёл вниз. И шёл вниз. Он качался… и прохожие редкие отшатывались от него. Некоторые приговаривали громко: «Нажрался, сука. А такой молодой.», «Тут ребята гибнут в горячих точках, а этот сучонок,..» - в общем, все люди были то горячие христиане, ходили иногда – некоторые до трёх раз в году! – в церковь и прочие учреждения похожего толку, потому хотели сими своими высказываниями пробудить хоть какую-то добрую жилку в этом окровавленном Антихристе, кажется, живым своим воплощением на земле который пробудил в людях всё самое доброе и чуткое друг к дружке.
В конце концов люди кончились и началась дорога. Она означила себя визгом колёс и смачным ударом. Да! Джип, воплощение доброго нрава хозяина, со скоростью не меньшей девяноста километров в час подал пас Николаем на капот проезжавшему жигулёнку – после чего тело его пролетело порядка десяти метров и испытал Николай состояние дивное свободного полёта – невесомость самую необычную, но – увы! – не смог он оценить этого, поскольку пребывал в не осознающем себя состоянии духа. Даже не сговариваясь, водители обеих машин так и продолжили своё движение и скрылись по наитию христианскому за души друг дружки. Свидетелей можно было насчитать до сорока человек, но не было никого, к несчастью – а все собравшиеся просто смотрели на шевелящегося ещё Николая, поражаясь живучести этого пьяницы… «Пьяного Бог бережёт» - очень тонко подмечали они, некоторые тихо смеялись. Все смотрели минут ещё двадцать участливо на кровь и Николая, пока кто-то, без сомнения человек наглый и неспокойный для общества, не помешал всем любоваться сим представлением, позвонив в скорую. Приехавшие врачи в пьяном своём угаре, покачиваясь проверили удачно пульс пациента. А санитары загрузили Колю в машину.
По приезду выяснилось, что пульс колин прослушивается уже хуже. Сначала кое-кто предлагал отвезти его сразу уж в морг и не париться с этим ничтожным пациентом, но у одного возникло здравое любопытство испытать новое оборудование на нём – «А вдруг да и оживёт». И, действительно, электрические удары пробудили сердце колино, но не пробудили самого того от состояния, в котором он находился. Поэтому его скорее доставили в реанимацию.
Медсестра с третьей попытки добралась до его артерии. Система была установлена успешно! После чего все решили, что помочь пока ничем не в силах они этому живучему пациенту. И удалились для процедур омовения и дезинфекции. Попросту – продолжать питейное дело.