Экзамен, сданный за десятку

 Тариф преподавателя – билет на его спектакль…
 9 ноября, «Брехня» на сцене… Сначала мне казалось, что профессор продешевил, а потом поняла, что проще досконально вызубрить предмет, который он преподаёт, чем молча и благопристойно отсидеть этот спектакль…
 И зал – гудел. Весь спектакль почти непрерывно гудел со всех сторон. Взрывался только от смеха при совсем не смешных, а скорее шокирующих ситуациях: при упоминании о сексе и о смерти; при каждом поцелуе, которых было неисчислимое множество и при появлении на сцене каждого нового действующего лица, вероятно встречаемого, в качестве очередного клоуна. И даже чёрный траурный задник, на фоне которого происходило действие, - не помог. Кстати, что означал он? Что хотел сказать им художник? Что это трагедия, и необходим он для того, чтобы зрители не перепутали жанр, и заранее настроились на эту трагедию? Может быть… Восторженнее же всего принимались две бутылки шампанского, принесённые Пульхерьей.
 В пьесе старик-отец приезжает к сыну и плачет от счастья, от ласки и заботы, так непривычно окружившей его. Он хочет сбежать обедать на кухню от обилия роскоши, от боязни испортить, разбить что-либо. Но в спектакле стол скромен и скорее напоминает ресторанный, своими салфетками – парусниками. Здесь явно не хватает простой еды, свечей или люстры, нет уюта и тепла, не чувствуется атмосферы гостеприимного дома… Эдакое повествование из гроба… А салфетка, постоянно называемая полотенцем, подвергает сомнению знание режиссёром украинского языка.
 О чём пьеса? О вечной несправедливости, царящей в мире. О величии женщины и ничтожности мужчины. Об эгоизме и любви, о грязи и правде, о лжи и гармонии. И об извечном непонимании людьми друг друга. О чём спектакль? О лжи. Ложь спасает Андрея, способного умереть от ужаса правды; возвращает Ивану веру в любовь, веру в порядочность женщины; ложь освобождает Тося от прежней любви, открывает ему двери на волю. Как слабы мужчины, как ранимы… Как важно им чувствовать себя любимыми, не обманутыми, честными и свободными. Как ценна для них стабильность.
 Бог наделил женщину всем, чтобы мужчина мог без устали черпать в ней силы: и для жизни, и для работы, и для творчества… И наделил её с такой лихвой, что очень часто женщины не могут найти того, кто был бы способен взять это «всё» - безраздельно. И женщины вынуждены сжигать в себе всю эту невостребованную энергию, все свои таланты и возможности. А мужчин Бог обделил умением принимать весь тот мир, который несёт им женщина. Обделил с такой скупостью, что они вряд ли способны принять и сотую часть, предназначенного им…
 Кем была Наталья Павловна?
Ангелом-хранителем, обеспечивающим семью, пока муж изобретал свой мотор?
 Музой, снизошедшей до капризного, ничего из себя не представляющего, мальчика?
 Идеалом; несбыточной мечтой; женщиной, доставшейся другому?
 Она - всё сразу! По сравнению с каждым из окружающих её малоинтересных мужчин, в ней есть все чувства, все желания, вся палитра цветов и оттенков человеческой души. Необъятной, пылающей души.
 Но, каждому, кто клялся ей в любви, нужна была только часть её, своя определённая часть…
 Адику – душа;
 Тосю – тело;
 А Ивану Стратоновичу - зачем-то понадобилась её честность…
 И если они хоть изредка могли пользоваться её любовью, то уж дать ей истинного счастья не мог никто из них. За него они просили таких жертв, которые стоили дороже её жизни. Каждый хотел заключить её в свою клетку, поставить в свои рамки, лишить какой-то её части: Андрей - и так скудного ворованного счастья; Тось – возможности жалеть и сострадать; Иван Стратонович - жить.
 Человек – мерило всего в мире. Ибо он создан по образу и подобью божьему. Каков твой любимый – таков и весь мир для тебя…
 Как больно разочаровываться. Как ужасно терять то, во что ты свято верил.
 Случайно подслушанная правда убила в Иване Стратоновиче веру в женщин. Человек без веры – ничто. Чудище… Злобное. Бессердечное. Она была для него идеалом Жены, женщиной-мечтой, которую он боготворил и к которой боялся прикоснуться. И вдруг, всё рухнуло. Святой образ – умер. Осталось грязное тело. Тело, которое не нужно ему теперь без того, созданного ею, образа. Разве-что, для забавы на одну ночку… А если нет, то и не надо вовсе…
 Все любили только образ, созданный для них, и никто не любил, не знал и не понимал - её… Не понимал и не хотел понять!
 А ведь женщине абсолютно всё равно: как долго ей придётся отдавать себя. То ли постепенно, на протяжении всей долгой–предолгой счастливой жизни; то ли мгновенно, искромётно… Главное: отдать всё! Всю себя сполна… Это снова та же чеховская Душечка, только уже совсем с другими мужчинами… Или Гедда Габлер, но по-украински. Тот же четырёхугольник, но - совсем наоборот.
 Её безмерная невостребованная любовь выливается в желание угодить, сделать всё, чтобы человек, который общается с ней, уходил счастливым, верящим в себя и в высшую справедливость мира. Уходил со светлой надеждой и твёрдой верой в добро. И самое главное для женщины – вовремя уйти. Уйти до того, как она перестанет быть нужной. В этом – вся Женщина! У Натальи Павловны появилась такая возможность, и она очень разумно воспользовалась этим подарком судьбы.
 Что это? Хэппи-энд? Трое мужчин остались счастливы, не узнав о себе правды … Муж – то, что он – убогий эгоист, достойный только жалости и презрения. Эгоист, заполучивший Женщину, и требующий от неё убить в себе эту женщину.
 Любовник – то, что он смазливое ничтожество, не способное достойно обеспечить женщину и гордящееся этим. Ничтожество, мечтающее оседлать свою светлую музу. Ничтожество, ради которого она, в конце концов, решилась на всё, но оно променяло её при первом же удобном случае.
 Поборник правды, этот обличитель лжи, разуверившийся в порядочности женщин, не узнал, что он был никем для неё. Просто случайным человеком, освободившим её от неимоверных мук.
 Как необходимо человеку, чтобы о нём думали хорошо. Как важно было ей сохранить тот образ, который она создала для каждого из них. Как важно выглядеть в чужих глазах такой, какой ты хочешь выглядеть. Она – смогла!
 И всё-таки – это трагедия. Трагедия женщины, в одночасье ставшей никому не нужной. Как-то сразу, в один день пришло время, когда подошла к концу её прежняя жизнь. Для Адика она была финансовой опорой на период создания им мотора, но теперь мотор создан, и её изнурительная работа больше не нужна.
 Для Тося она была запретной женщиной, но теперь появилась Саня, общаясь с которой, не нужно прятаться. Она всегда будет рядом, в любой момент – под рукой. Это всё, чего он хотел от своей женщины. И, как оказалось, ему всё равно, от какой…
 А компаньону мужа нужна была справедливость. Люди завистливы, они не могут переносить чужого счастья. И ему для полного счастья вполне достаточно того, что Натальи Павловны не будет у Адика. Теперь, когда её святой образ убит, ему хватит и Доси. Он рвёт вексель, отдаёт письма. Игра окончена…
 Она уже не нужна ни одному из них. Они достигли своего, и ей некуда девать то, что раньше хоть как-то кому-то было нужно… Ей самой давно опостылело это раздвоение. Она сама искала выход и нашла единственно верный: оставить их всех в их заблуждении.
 Их откровения открыли перед ней их истинную сущность. Андрею она отдавала всю свою душу, а он видел в этом только желание разбогатеть. Тосю - отдавала всю себя, потому, что любила, а он видел в этом только её физиологическую потребность в мужчине. Ивану - отдала свою жизнь, а он увидел в этом всего лишь доказательство её любви. Жалкий мир, убогие чувства, мелочные люди, падшее общество, ничего не стоящая жизнь…
 Они любили образ, созданный ею для них, но никто не любил - её… Что ей оставалось беречь?
 Наталья Павловна умерла за всех, таких же, как и она, искромсанных на куски, своими убогими мужчинами. Она узнала правду о себе. Оказывается Андрей – не доверял ей; Тось - не верил ни одному её слову; Иван – любил то, что сам выдумал про неё. И когда этой правды стало много… Столько, что стало невозможно жить с ней, она решила – уйти. Её убила – правда! Оказалось, что правда – это ужасно больно, так больно, что легче умереть, чем вынести ту правду. Она была такой великодушной, что предпочла этой страшной правде – ложь, чтобы не убить своих мужчин. Она - пожалела их… Бросила им - милостыню. Скрыла правду, спасла своей ложью этих слабых, убогих, ничтожных…
 Да, этой ложью она - убивает сразу четырёх зайцев... Мужчины получили то, что хотели, чего заслуживали. Для них это была такая временная, а скорее кратковременная любовь. Любовь – вспышка, для конкретного дела. Любовь не на века… Для неё это была - жизнь. Такая, какую смогли подарить ей – её любимые, любящие её мужчины… Это было всё, на что они оказались способны…
 Конечно же, это бенефисная роль.
 На деле же - какая-то постоянно нервно-взбалмошная особа бегает по сцене… И виновата не актриса, а режиссёр, который должен был объяснить ей: что она должна играть в каждый определённый момент?
 Наталья Павловна – актриса(!) и настолько эмоциональная, любвеобильная и общительная, что: сколько в пьесе персонажей, - столько у неё должно быть и образов, столько и лиц, плюс ещё одно, своё собственное, когда она остаётся наедине с собой.
 Она постоянно создаёт свой образ для каждого. Она старается выглядеть такой, какой каждый из них хотел бы её видеть. Женщине нужно быть самой лучшей, незаменимой! А иначе не нужно жить вообще.
 Она не могла уйти просто так… Она всех пристроила перед смертью. Адика спасла от убийственной правды; Тосю - сосватала Саню; Ивану Стратоновичу – Досю; для свёкра и сестёр – осталась образцом идеальной жены и невестки; для Пульхерьи – идеальной, доброй хозяйкой.
 И снова о спектакле.
Иван Стратонович – это Человек, убитый горем, раздавленный и уничтоженный правдой. Она была для него – всем! Вот, кто по-настоящему любил её, но она - не нужна ему без любви, не нужна неидеальной, несовершенной. Вот тот единственный, для кого необходим был этот спектакль. Личность! Он стал для Натальи Павловны «образом веры в женщину». Она для него – Женщиной! Она не могла предать всех женщин на свете. Она не могла не умереть! На сцене же - мелкий, жалкий мститель… Стоит ли умирать ради такого?
 Тось в спектакле произносит слова о том, что она живёт с мужем ради автомобиля. Слова, которые в пьесе произносит Иван Стратонович. И произносит он их – намного позже, упрекая её в том, что она хочет иметь автомобиль и ковры. Тось же в спектакле, упрекает её в том, что она не может расстаться с этим автомобилем и этими коврами ради их великой любви. Но, позвольте! Откуда у семьи, живущей на уроки, даваемые женой, - автомобиль? Товарищи, в афише написано, что автор Винниченко, а не Гуменюк, так извольте ставить его пьесу!
 Здесь не было ни одной своей режиссёрской находки. Всё уже где-то видено и не раз. И говорить можно только о потерях. Если зрители смеются там, где должны замирать и задумываться; если в момент, когда мы должны видеть убитых горем Людей, мы видим жалких ничтожеств; если мы зеваем в то время, когда наши сердца должны сжиматься от сострадания… Зачем это всё?
 Спектакль ценен тем: сколько умных мыслей возникнет у зрителей; как изменится их мировоззрение; на сколько они станут лучше; какие сделают выводы? Сегодня большинство зрителей сделало один вывод, что в этот театр лучше не ходить…
 Эта пьеса о том, что творят мужчины со своими женщинами. Их извечный лозунг: «Если я люблю тебя, то ты обязана быть такой, какой я хочу видеть тебя!» И каждый зритель должен был понять, почувствовать: как убийственен эгоизм. Каждый мужчина раз и навсегда должен был решить для себя, что если ты не можешь дать женщине воздуха, то ты не вправе запрещать ей - дышать!
 Но, за всей этой суетой, у зрителей не возникло ни одной подобной мысли. Им запомнились поцелуи совсем не нежные и не страстные; женщина, взобравшаяся на обеденный стол в ботинках, парочка распластавшаяся на столе (слава Богу, у режиссёра хватило такта не взгромоздить их на рояль) и две бутылки шампанского в корзинке…
 Если администрация сочла возможным заплатить дилетанту энную сумму за постановку, то сейчас нормальная, порядочная администрация должна была бы предложить профессионалу сумму в десять раз большую, чтобы спасти этот провальный спектакль. Звание «Академический» обязывает к такому поступку, но руководству театра уже давно наплевать на всё: и на имидж театра; и на зрителей; и на артистов, которым приходится подчиняться псевдорежиссёрам; и на драматургию, извращенную донельзя.
 Администрация скажет в оправдание, что зрители должны смотреть разные спектакли. Да, не разные, а исключительно – лучшие! Самые лучшие!!!
 Здесь уже давно не думают, что делают. Вернее, очень умело скрывают свои мысли. Ведь согласно политике нашего государства, живущего за счёт распродажи госсобственности, помещение нерентабельного театра вскорости будет внесено в список на приватизацию. Ведь правительству всё больше и больше хочется есть… Оно плодится и размножается в геометрической прогрессии! И тогда хозяева вспомнят, что они – Хозяева!
 А пока они делают всё, чтобы этот момент наступил как можно скорее. И когда приватизация действительно дойдёт до театра, нужно, чтобы все жители города в один голос сказали: «Мы уже давно не считаем его театром, мы уже давно не ходим туда, нам его – не жалко… Забирайте и делайте с ним, что хотите, лишь бы нам на пару копеек меньше пришлось платить за коммунальные услуги»