Поэма

(он за письменным столом с листком бумаги, она в кресле с газетой)
Он: - Как рассказать про недотрог,
И чтобы стиль был не убог,
Не повторяясь каждый раз,
А чтобы точно прямо в глаз.
Она: - Ты это о чём?
Он: - Да вот хочу написать о вас, женщинах, поэму.
Она: - Поэму?
Он: - Да, не большую такую, строк этак на сто.
Она: - Это которая в стихах? Где рифма правит бал?
Он: - И ещё задаёт ритм, гармонию, слог наконец.
Она: - Гармонию видишь ли он захотел, стихами излагать. Письма сначала научись писать!
Он: - Так это письмо было тёще!
Она (грозя кулаком): - Не тёще, а маме! Маме!
Он: - Хорошо, маме. Но одно! Я его в плохом настроении писал.
Она: - Вечно у тебя плохое настроение. Как ведро помойное вынести, так нет настроения. Как футбол смотреть, так оно тут как тут.
Он: - Святое прошу не трогать!
Она: - Это футбол-то святое! Ну, погоди у меня богохульник!
Он: - Почему богохульник? Я свои грехи на прошлой недели отмолил.
Она: - Новых уже кучу набрал!
Он: - Так быстро?
Она: - А у тебя всё быстро. Думаешь, поэму вот так сел и написал?
Он: - Да сел, подумал и написал.
Она: - То-то, подумал! А у тебя башка бестолковая.
Он: - Так уж бестолковая? Вот о тебе строчки написал.
Она: - А ну-ка прочти.
Он: - Вы окольцованы уже,
Какая жалость, я в отпаде.
Но всё сидите в неглиже,
Как будто всё для смеха раде.
Она: - В чём сижу?
Он: - В этом, самом, в неглиже.
Она: - Так, дожила. Хорошо, что ещё не в навоз посадил.
Он: - Зато рифма получилась. И я не виноват в этом.
Она: - Значит, рифма виновата? А прозе нельзя?
Он: - Если выразить это в прозе,
То вы окажитесь в навозе
В окружении чудесного букета
Под бульканье шипящего сонета.
Она: - Ну-у, если у тебя в поэме будет ещё и такая рифма, то могут побить.
Он: - Кто?
Она: - Женщины. И я буду первой в этом списке!
Он: - Тогда я возьму псевдоним. Все великие так делают.
Она: - Но ты пока не великий.
Он: - Вот именно – пока. Да и под псевдонимом безопасней. Мало ли какая поклонница захочет, чтобы я был только её. И убьёт меня из-за того, что ты меня не отдаёшь.
Она: - Ты сильно преувеличиваешь свои способности и мою привязанность. Я тебя и так отдам, а если ещё приплатят, то и в подарочной упаковке.
Он: - Это сейчас, а вот когда я напишу поэму, то будет всё по-другому. За мной будут бегать толпы поклонниц, требуя для себя автограф или что-то большего.
Она: - Что-то большее – это поцелуй в щёчку?
Он: - Почему только поцелуй?
Она: - А потому что на большее ты не способен.
Он: - Способен, ещё как способен.
Она: - Вот только другие об этом не знают.
Он: - Вот сделаю, и узнают.
Она: - Покрутят у виска и дальше пойдут.
Он: - Ой, ой, какое мы придирчивые. А вот сами могли бы хоть строчку изобразить?
Она: - Строчку?
Он: - Четверостишие.
Она: - Да запросто!
Он: - Ну-у, жду с нетерпением.
Она: - Вы в двадцать пять сочиняете нам сонеты,
Глядя на мир с гордой головой,
А в сорок пять наскребаете лишь куплеты,
И смотрите только под собой.
Он: - В сорок пять лишь куплеты?
Она: - А у других и раньше и этого нет.
Он: - Другие - это кто?
Она: - Не волнуйся, ты в их числе.
Он: - Ничего себе не волнуйся. Будешь здесь волноваться, вдруг твоя собственная подруга напишет поэму раньше тебя, да ещё и о мужиках.
Она: - Не поняла, в чем проблема? Ну напишу и что?
Он: - Представляешь сколько у меня тогда появиться конкурентов.
Она (потирая руки): - Зато у меня появиться такой выбор. Надо попробовать. Одно четверостишие у меня для начала есть, а дальше само пойдёт. А, милый?
Он: - Наверно.
Она: - Не наверно, а точно. Вот смотри ещё родилось.
Он: - Ещё?
Она: - А с вами мужиками надо только так,
Иначе с вами обормотами уже никак,
То прочно сядете на шею.
Ух, тогда я вас по полной взгрею.
Он: - Ты это о чём?
Она: - Да в общем пока и не о чём,
Благословить вас надо кирпичом,
Добавить розок потом не много
И засудить вас очень строго.
Он: - Во блин, поток. И что она ещё расскажет?
Она: - Сердце женское подскажет,
Всё доложит и расскажет:
Где ты был и что ты пил,
С кем до ночи ты бродил.
Куда девалася зарплата,
И почему на брюках свежая заплата
С фингалом ярким под глазами.
И не вздумайте шутить вы с нами.
Он: - А-а, может да ну его.
Она: - Чего его?
Он: - Поэму. Я не буду писать свою, а ты, это, свою.
Она: - Значит уже в кусты?
Он: - Ну зачем так – в кусты. Я просто хочу пойти с тобой на мировую.
Она: - На мировую? Так мы с тобой и не ссорились.
Он: - Так мы и не миримся. Просто заключаем джентльменское соглашение: отказываемся писать поэмы.
Она: - Хорошо, вроде подвоха нет. Значит при своих?
Он: - При своих.
Она (вставая с кресла): - Ну, тогда я пошла спать.
Он: - Спокойной ночи, дорогая. Сладких тебе снов.
Она (уходя из комнаты): - Как нам друг друга не любить,
Ведь мы стали вместе жить,
Плести интриги, строить планы,
Заглядывать друг другу и в карманы.
Он: - А без рифмы теперь уже никак нельзя?
Она: - Хорошо-хорошо, больше не буду.
(её шаги затихли, он опять склоняется над листком бумаги)
Он: - У рифмоплётства стиль не сложный,
Порой дает вам награды.
Но если вы сказитель не осторожный,
То будете и хлебу рады.
И надо, чтоб знала дева,
Куда ведёт сей грешный путь,
Показать это тут умело
И всё рассказать ты не забудь.