12 раундов

Мы целый день проводим в спешке и носом роем чернозём. По доскам ходим, словно пешки, но каждый мнит себя ферзём. И так проходит день, а ночью, под стрекотание цикад, по звёзд на небе многоточью бредём куда-то наугад. Но даже там рождённый пешкой идти не сможет напролом. Но иногда лежащий решкой способен в небо взмыть орлом. И раз уж я такой везучий, то впору волю дать словам. Про свой такой счастливый случай сейчас поведаю я вам. Хочу придать огласке это, пока не начал забывать. Итак, начнём:

Кончалось лето. Квартира. Комната. Кровать. Безмолвно всё и неподвижно. Спускался я в пучину сна для всех незримо и неслышно. Но вот, едва коснувшись дна, и впереди, и за спиною услышал гул я, а засим предстал Рахман передо мною... Нет, не Кусимов, а Хасим! Закралась в душу мне тоска, и в уме мгновенно встал вопрос: моя фамилия Маскаев?! Какой чудовищный склероз!.. И тут, я думаю, со страху упал бы в обморок любой. Но я не зря ношу папаху! Отважно ринулся я в бой! Встречались мы уже однажды, и я Рахмана победил (тот бой, должно быть, помнит каждый), однако он из тех мудил, которым нужно по два раза всё объяснять, а посему, раз есть теперь такая маза, я вновь навешаю ему. К тому же, пояс чемпиона стоит сегодня на кону, красивый, как цветок пиона, в ночи глядящий на луну.

Хасим растительность густую имел, почти что как кинг-конг, и бил неслабо – зачастую меня спасал от краха гонг. Хотя мы одного с ним роста, и оба на богатырей похожи, мне пришлось непросто, ведь он моложе и быстрей. Мы бились долго и упорно – никто из нас не задрожал. И по очкам пока, бесспорно, Рахман меня опережал. Вот снова гонг. В углу опять я упал без сил на табурет. Летели тихо с губ проклятья, слегка похожие на бред. Сидел я, глядя в угол дальний, но видел только лишь одно: причину всех людских страданий – большое чёрное пятно... Боксёрский матч – не светский раут, здесь нет изнеженных сердец. Настал одиннадцатый раунд. «Ну всё, Рахман, тебе ****ец!» - подумал я и врезал справа. Соперник рухнул на настил. Но не окончена расправа! Он встал, чтоб я и дальше мстил за перерезанные глотки, за каждый взорванный блокпост, за затонувшие подлодки «Беслан», «Будённовск» и «Норд-Ост». И в клинчах я шептал Хасиму: «Ты мне за всё ответишь, гад: за Севастополь и Цусиму, Аустерлиц и Сталинград...» Потом влепил ему затрещин за сёла, смытые волной, и за страдания всех женщин, что в этот вечер не со мной. Пришлось Рахману очень туго, и я, почти его урыв, шагал с улыбкой бодрой в угол, когда последний перерыв настал. И после с новой силой обрушил на Хасима шквал атак. Соперник мой спесивый свою всё больше сознавал вину за сгнившую проводку, за загрязнение среды, за всю отравленную водку, за то, что в кране нет воды, когда запить желаешь манну, придя пустынею домой...

Джей Нэди бросился к Рахману. Бой остановлен. Пояс мой.