Лев и нацпроекты

Однажды лес весь облетела весть:
“Слыхали? Лев-то на покой уходит!
И верно, засиделся уж он здесь,
Пусть кто-нибудь еще поверховодит!” -
Так Дятел утречком Кукушке говорил,
С сосны сбиваючи налоговые шишки,
“Оно конечно, хватит, начудил!
Сменить его! Мы - тоже не мальчишки”, -
Кукушке вторила синичек детвора,
За ними Суслик повторил: “Пора!”,
Потом Барсук, что гонит лес в Китай,
Сказал Бобрихе: “Все слыхала? Знай,
Что Лев, что Зубр - нам все едино:
Прожорлива столичная скотина,
Им что ни день - все больше подавай!
Но этот черт гривастый надоел,
Пора его менять - да, это несомненно”,
Но в целом Леса жизнь тянулась неизменно.

Вот как-то на заре сел на поляне Лев,
Он с вечера послал Сорок-префектов,
Чтобы согнали на царев совет,
Всю рать чиновную, которой края нет,
Для обсужденья нацпроектов.
Уж восемь минуло, десятый час пошел,
А на поляне-то, считай что пусто:
Крот глазки заспанные трет,
Да на углу Козел мусюкает “капусту”.

Лев, видя это “многолюдье” рык издал,
Сороки с клена брызнули в испуге,
На грозный зов пришли Баран, Шакал,
Медведь, да с Питера Лиса-подруга.
Уселись, кучкой твари, и молчат,
Медведь сурово скалит злые зубы,
Лиса вообще показывает зад,
Шакал кривит трясущиеся губы.

Им молвит Лев: “Я не как царь с вами,
А словно зверь со зверем говорю,
Мы все тут служим государству,
Как вы -- не знаю, я его люблю,
Однако, вас, чертей, не дозовешься,
Я - царь зверей, вас должен столько ждать?!”
И рыкнул тут Медведь: “Ты, Лева, доорешься,
Что сборища твои вообще не станут посещать!”
От наглости такой сперва
Лев не лишился чувств едва,
Но справился - сказалась царская закалка,
“Цыть, косолапый, разорву - не жалко,
Раз ты со мною так заговорил,
А я ж тебя еще лелеял да кормил!”

Медведь слегка поджавшись все же,
Пока-то Лева еще царь, сказал:
“Вчерашним агнцем сыт не будешь тоже,
А ты на нас свое уж отрычал!”
Лев ошарашен: “Как же так?!
Что наглые такие речи значат?!
Ведь царствовать два года мне еще,
Да, только так и не иначе!”

Поговорил о том, о сем Лев два часа
С зевающим зверьем,
Хлестнул хвостом, пообещал уволить,
Но чует царственным чутьем,
К восторгу подданных никак не приневолить.
Баран, взамен жилья о сене говорит,
Козлу мобильник в ухе интересней,
Лиса в Медведя глазками искрит,
Не ладится и Иволгина песня.

Лев кость срыгнул и совещание закрыл,
Обида на чинуш, как факел, сердце лижет,
Взмахнул он лапой и совет поплыл,
В чащобу, в небо - ну, кому что ближе.
Что, все ушли? Лев голову поднял,
Сперва решил он, что пуста поляна,
Да нет, в калине копошится тварь,
Он присмотрелся - спит там Кролик пьяный,
“Вконец, как видно, распустился аппарат!” -
Взревел вновь Лев - просился гнев наружу,
“Ты как посмел тут, дрянь такая, спать?!!”
На рев поднялся Кролик неуклюже,
Изобразил почтение и страх,
И задрожал на пьяненьких ногах.

Лев вызверился, малость полегчало:
"Эй, слышь-ка, пьянь! За жизнь поговорим,
Вот поясни мне, Кролик, для начала:
Еще вчера я всеми был любим,
А нынче вижу - тварь любая,
Все мимо брызнуть норовит,
Спасибо, что еще воронья стая
С небес свой не бросает "аппетит"!
Так дело в чем, ну право, я не знаю..."

Послушал Кролик, умный приняв вид,
И Льву в ответ он так вот говорит:
"Пойми, владыко, дело не в персоне,
В системе вечно вся у нас беда,
Когда бы мы царей не выбирали,
Ты, как прежде, всем был всегда,
На третий срок идти ты отказался?
Скажите-ка - сколь щепетильный фрукт!"
Тут Кролик в страхе по привычке подобрался,
"Так я считаю - зря ты отказался,
Еще ты - царь, кто б спорить с тем пытался?!
Фактически - почти просроченный продукт"