Точки Цусимы

Цусима-остров, мог ты русским быть,
Когда б достало твердости и воли,
Но не смогла его Россия застолбить,
Отсюда — поражение и горе.

Эскадры шли, дивясь теплу морей,
Страдая от жары и лихорадки,
Все ближе цель, свет маяков видней,
Точней на картах штурманов прокладки.

Вот транспорты отпущены в Шанхай,
В бою чтоб лишней не служить мишенью,
Флер тайны тогда стал, не забывай,
Как никогда и хрупок, и бесценен.

И в этот день, проклятый черный день
На горизонте дым возник смолистый,
Мелькнула серая приземистая тень,
И быстро растворилась в дымке мглистой.

Вот снова показался силуэт,
На нем скрестили дальномеры нити,
Английский флаг: «Орудия на ноль!
Флаг к салютации немного приспустите!»

На мостике с биноклем командир
Пытается понять — чей дым так вьется весел,
К эскадре русской контркурсом подходил
Британский «нейтральный» крейсер «Крэсси».

«Вот, что б тебе!» — ругалась матросня,
В момент узнав сигнальщиков доклады,
«Приперлась англичанка к нам не зря!
Теперь за нею жди японца-гада!»

В ушах радиста запищал эфир,
«Вашбродь!» — доклад — «Английский передатчик!»
А мичмана лицо морщины бороздят,
Хотя вчера еще ведь был почти что мальчик.

Он понял — в той морзянке круговерти,
Направленной к радиомачтам Того
Летит депеша — вестницею смерти,
И до сражения совсем уже немного.

В истории свои пестрят повсюду знаки,
И их мозаика горька, неповторима,
На траверзе эскадры промелькнул
Разведчик Того с именем «ЦУСИМА».

Пришли колонны самурайских броненосцев,
Алея вишнями и щупальцами флагов
Бой начался и русские орудья
Скрестили в залпах ненависть с отвагой.

Итог трагичный был заранее известен,
По трюмам шепот: «Генералы — шкуры!
Попался б нам этот изменник Стессель,
Спросили б мы с него за флот Артура!»

Вот наши броненосцы, исчерпав давно
Свои возможности к сопротивленью,
Шипя железом раскаленным, шли на дно,
Качало павших волн переплетенье.

Свой долг исполнив — навсегда чисты,
С врагом сильнейшим не боясь сразиться.
Вписали славы русской вы листы,
А мужество не может позабыться!

Побоище утихло в темноте,
Кровь на воде смешалась с заревом заката,
Наутро, окружен со всех сторон,
Сдает свою эскадру Небогатов.

Собрал свои все силы Того тут,
Стоят эскадры, как бойцы на старте,
Но русский строй покинул «Изумруд»
В своем самоубийственном азарте.

Сквозь строй врагов как дух прорвался он,
Назло японцам взвивши стеньговые флаги,
Оставшись символом для будущих времен
Геройства, мужества, расчета и отваги.

А адмиралов ждал позорный суд,
Плевки из Думы, ругань тыловая,
Но прежде — плен, где мысли так гнетут,
И мерзко-вежливая рожа самурая.

Казалось бы, финал — разгром,
Но не хочу я здесь окончить строчки:
У той войны, сраженья у того
Есть не одна, а две последних точки

Спустя без малого почти что десять лет,
Другое море взрыв окутал пеной —
Под «Крэсси» смертным жалом подошла
Счастливая торпеда Веддингена .

Пусть с немцем воевали мы тогда,
Приятно, пролистав истории анналы,
Узнать, что эта «точка» прервала
Недолгий век разведчика-«нейтрала».

А тридцать лет спустя от той поры
В Артур опять вступили русские матросы
И подняли военно-морской флаг
На Электрическом утесе.

Погибшим не увидеть тот разгром,
Солдат японских поднятые руки:
За гибель дедов рассчитались внуки,
Глубокая преемственность есть в том.