мгновения детства...

(клочек ощущений вырванный из моего детства)

 Мне тогда еще не исполнилось и четырех лет. В этот год лето я провел в глухой заброшенной деревушке у своих родственников, тети Тамары и дяди Лени. В этой деревушке было, наверное, от силы семь-восемь дворов, а до ближайшего районного центра километров десять по бездорожью, сквозь клочки разбросанных по округе лесов, называемых здесь околками, сквозь пахучие зеленые бесконечные луга, сквозь редкие крохотные болотца, поросшие густым камышом и наполненные гомоном болтливых лягушек, да насмешливым кряканьем диких уток.

 В дождливое время добраться до районного центра можно было разве, что верхом на лошади или при совсем безнадежном случае пешком. Дядя Леня так и говорил: "Пехота, брат, она везде пройдет"...
 Детей у тети Тамары и дяди Лени, по неведомым мне причинам не было и они могли довольствоваться только моим шалопутным, голосистым, вечно чумазым обществом на протяжении почти целых трех месяцев…
 
 Как-то в один из вечеров, мы сидели перед трещащей паленьями кухонной плитой, на которой поджаривались на огромном противне черные благоухающие семечки. Неутомимая тетя Тамара шумно их перемешивала, а дядя Леня вкусно ими щелкая, рассказывал что-то непонятное, но несомненно очень интересное и крайне смешное, поскольку веселая тетя Тамара внимательно слушала и временами звучно и заразительно смеялась, вытирая подолом заношенного фартука выступающие на глазах слезы.
 
 А я сидел на высоком накрытом разноцветным лоскутным ковриком табурете, пил сладкий грибной чай, так его называла тетя Тамара и смеялся со взрослыми за компанию.
 И вот, после того, как тетя Тамара успокоилась и в очередной раз просушила свои мокрые от смеха глаза, дядя Леня обращаясь толи ко мне, толи к ней сказал, что мол завтра неплохо, было бы взять Димку на выпас. Только обязательно он, т.е. я, должен проснуться рано-рано утром, чтобы он, т.е. дядя Леня, случайно не уехал без меня.

 В то время дядя Леня работал пастухом на совхозной овчарне и через день, когда наступала его очередь, выгонял огромное блеющее, густо пахнущее навозом и шерстью стадо овец пастись на окрестные луга.
 
 В груди у меня что-то приятно екнуло и сердце  бросилось в галоп.
Сколько раз я с тайной надеждой, помогал дяде Лене запрягать лошадь Маруську. Смотрел, как тетя Тамара собирает ему с собой еду на день. Таскал к телеге напряженно держа двумя руками, а временами и коленом, тяжелую запотевшую канистру с ледяной водой. Помогал, все это укладывать в телегу под сено...
И после всего этого с тоской смотрел, как дядя Леня сидя боком на телеге и держа одной рукой вожжи, подгоняет звучными окриками, то лошадь Маруську, то непослушных овец и все удаляется и удаляется, резко покачиваясь в такт проселочным выбоинам…
 
  Конечно же в эту, ну очень длинную ночь, я старался не заснуть и мне то и дело казалось, что вот наконец-то наступает долгожданное утро и от этого за окном становилось даже как-то светлее. И конечно же я боялся, что если мои глаза закроются, то я обязательно просплю и тогда вся моя дальнейшая жизнь буквально будет лишена всякого смысла.
 В моей голове уже рисовались прекрасные манящие образы деревенской дороги, которая где-то там далеко-далеко за лесами, наверное, упирается в самое небо, я слышал скрип и жесткое постукивание колес телеги, мерное хлопанье по траве копыт милой лошади Маруськи, окрики дяди Лени…
 
 Разбудила меня суетливая тетя Тамара. Я полусонный сполз с кровати и не уверенно поковылял, цепляясь за неожиданно возникающие на моем пути препятствия. Конечно же я спешил проверить, не забыл ли меня дядя Леня нечаянно дома. И вот на мое горе, не обнаружилось в приделах досягаемости ни самого дяди Лени, ни (что еще хуже) маруськиной уздечки, которая обычно висела в сенях, на большом гвозде, вместе с его рабочей фуфайкой. В следующее же мгновение слезы негодования уже поползли по моим щекам…
 
  Все уверения хлопотливой тети Тамары, что дядя Леня еще никуда не уехал и что дядя Леня меня обязательно дождется и возьмет с собой, не привели ровным счетом ни к какому результату. Я, едва успев натянуть на себя первые попавшуюся майку и  шорты и не обращая внимания на кричавшую мне вслед что-то, про чистые вещи, про еду и босые ноги беспокойную тетю Тамару, вылетел на улицу и помчался, на ферму, которая, как я помнил находилась где-то за ближайшим лесом. У меня в голове все маячил образ уезжающего дяди Лени и на мои щеки уже нескончаемыми потоком лились жгучие слезы…

 Ветер шумел в ушах, туманил и без того мокрые глаза, дорога поворачивала за лес. И тут я увидел дядю Леню. Он стоял не вдалеке от опушки, а я все бежал и бежал, не веря, обрушившемуся на меня счастью. Дядя Леня держал в руках уздечку, обернувшись ко мне терпеливо ждал и курил, выпуская вверх дым, который медленно опускался к ногам от чего казался густым и осязаемым. В первых солнечных лучах это выглядело как-то по особенному, по волшебному.

Я на всей скорости налетев вцепился в ногу дяди Лени, который бурчал что-то добродушное и неловко потрепал своей жесткой и тяжелой рукой мои волосы. От него вкусно пахло табаком, кирзовыми сапогами и лошадью Маруськой. Это меня как-то сразу успокоило и я повернул свое мокрое лицо на встречу теплому солнцу. Луг возле леса был усеян искрящимися солнечными зайчиками росы и здесь же неуклюже прыгала стреноженная Маруська. Босиком было сыро и холодно, но это уже были  пустяки, ведь впереди ждал такой еще непознанный и от этого такой пьянящий и огромный день…