Дон Ж. в провинции

Под перестук пружин транзитного дивана
Опять в эрзац-Эдем натужно восходя,
Подумал невпопад: «Я гибну, Дона Анна».
…Он снял её легко – кошёлкою с гвоздя.

И вывалил в её хозяйственные недра
Безмолвие души, никем не обжитой,
И ущемлённый писк расстроенного нерва,
И комплексов комплект, и зависти застой…

Она была вдова весьма простого званья,
Жила, служебный раж перемежая сном.
И в книжке записной обозначалась «Аня»,
Имея при себе пометку «гастроном».

Был сон в её жилье стабилен и спокоен,
А ужин на столе домашен и горяч.
Но он, конечно, знал, что лучшего достоин,
Что сей вигвам-фигвам – не апогей удач.

Из рамки командор, с приветом из Афгана,
Претензий не имел. И не ломился в дверь.
Зачем такой надсад? – мол, гибну, Дона Анна.
Ведь смерть, и даже жизнь – не здесь и не теперь.

…Морзянкою дождя истыкан подоконник.
Интимный ночничок подсвечивает мрак.
Не то чтобы герой… но всё-таки любовник?
Не Дона, где уж ей… но Анна как-никак?

И значит, повод есть тряхнуть игристой страстью,
Разбавив будней быт. Но гибнуть? – вот уж нет!
…Прохладная ладонь елозит по запястью.
«Спи, милый, спи-спи-спи…» – и щёлкнув, гасит свет.