По пути сновидений

ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ СТИХОТВОРЕНИЯ УОЛТА УИТМАНА

Кто бы ты ни был – ты идешь по пути
 сновидений.
Пред тобою толпа: распахнулась, как двери Содома.
Каждый смотрит в лицо и надменно прищуренным взглядом
В твою душу старается
 тайно проникнуть.
Как же слепы они: их дорога – иная дорога.
Она вязнет в грязи, умащенная темным асфальтом.
Ты проходишь над ними, погруженный в бредовые мысли,
Они слишком разумны, чтоб серьезно воспринять все это.
Для тебя этот мир – многоцветен, как камни мозаики,
Как готический замок – бесконечно громаден и строен,
Сотни нитей тончайших сплетают его паутину,
В самом центре ее – ты паук, притаился и дремлешь…
Ты все время в себе, даже с близким и преданным другом,
Тебя мучает что-то, разгадать что и мне не по силам.
Вот опять, одинокий, ты идешь по тропе сновидений.
Кто бы ни был ты, путник – оглянись! Я иду за тобою.


ПРЕДУТРЕННЕЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ

Как эта ночь похожа на другую.
Все так же:
И мерный дождь стучит о подоконник,
И полусон сменяет сон…
Все так же
Грядет рассвет на смену бесконечной,
Бездонной тьме.
Зевающий прохожий,
По лужам шлепая, откроет день;
Другие,
Повывалившись из своих кроватей,
Приняв обычный душ,
Позавтракав,
Поцеловав жену,
Стремглав помчаться вновь давить друг друга
В автобусах, троллейбусах, метро,
И будут счастливы,
Что вовремя успели
На работу.
Тупую и бездарную
Все так же.

МОНОЛОГ

Палач мой, век мой!
Голову свою
По доброй воле я кладу на плаху.
Кладу
И об одном тебя молю:
Руби скорей, -
Я так устал от страха!

Палач мой, век мой!
Твой топор тяжел.
И лезвие его острее бритвы.
Ему б служить секирой в славной битве.
Что для такого шея? –
Сущий вздор.

Палач мой, век мой!
Рассчитай удар.
Чтоб точен был.
И чтобы меньше крови…
Я не терплю ее,
Ее мне вид постыл,
Хоть сам не капли ни одной
 не пролил.
Не потому ль и жизни не ценил?

Но поздно, век мой.
Кончена игра.
Как сталь твоя, однако, холодна!


***
Ты, наверно, устал.
Ты, конечно, не понял,
Что сам ветер дремал
У меня на ладони.
Что небесная мгла
Предо мной расступилась,
Словно груда стекла
Под ногами разбилась.
И увидел вола я
С золотыми рогами,
И услышал, как звезды
Говорили с богами,
Как серебряный воин
Пролетел в колеснице,
И как бились орлы
Из-за гордой орлицы.
Как боролся корабль
С нерадивой волною,
Как стояли фаланги,
Готовые к бою,
Как огонь пожирал
Илион крепкостенный,
Как рабы возводили
Оракул священный:
Колоннады, порталы,
Капители и ниши…
Но ты, верно, устал
И меня ты не слышишь…


***
Я видел прекрасный сюжет:
Две вишни и яблоню рядом.
Огромное небо над ними,
Под ними сырая трава.
И нежные вишни соцветья,
Как белые хлопья в апреле
Октябрьского первого снега,
Предтечи грядущей зимы.
И яблони крепкие ветви,
С соцветьями цвета тумана,
С соцветьями цвета печали,
Предтечи несчастной любви…
Их кроны слились в поцелуе,
Их корни сплелись воедино,
Стволы их прижались друг к другу,
И ветер их листья ласкал.
И кто-то был явно здесь лишний,
Исполненный пошлости некто,
Смотрел на деревья и думал
О призрачной зыбкости чувств.
Природе неведома пошлость,
Природа прекрасна в природе,
В великом и малом прекрасна,
И сущность ее такова.
Ах, мне бы кистей и палитру,
Ах, мне бы чуть-чуть вдохновенья,
Слегка кропотливой работы
(Прекрасное стоит труда)
Создать бы шедевр невеликий,
Повесить в своем кабинете,
И после всю жизнь любоваться,
Но я не художник
А жаль.


КЛЕТКА

Вот свет рождает четкий образ.
Вот мысль пронзает вещество.
Вот гибнет в муках божество.
Вот где-то распустился лотос.

Сплошная цепь метаморфоз…
Между сознанием и волей
Всепоглощающий наркоз
Оставил сантиметр боли.

В том сантиметре вихрь миров,
Цветная призма ощущений, -
Живая клетка из стихов
И обреченных песнопений!


***
Я хотел бы иметь карманное небо,
Чтобы носить его всюду с собою.
Невесомыми облаками
Или звездами любоваться,
Ощущать его рядом,
 в ладони своей.
Как котенка погладить, прикоснуться
 щекою,
И почувствовать,
Как покалывают кожу
Усы солнечных лучей.


***
Кто ты?
Откуда взялась в этом сумрачном мире?
Кто ты?
Я прежде не видел тебя,
Я не знал, что ты рядом со мною.
Только в нелепых мечтах,
Только в снах ты могла мне являться,
Но и тогда я не смел прикоснуться к тебе…
Кто ты?
Твой образ знаком мне по бликам картин,
Бледно-нефритовым полутонам Рафаэля,
Но и тогда я боялся плениться тобой.
Кто ты, о кто ты?
Не правда ль? – Ты свежий поток.
Свежий поток, что шумел мне при бархатном склоне.
Помнишь, как долго и жадно я слушал тебя?
Кто ты, о кто ты?
Скажи: почему ты молчишь?


***
Той, которая спит, посылаю я песню в подарок.
Серенаду созвездий, шуршание кошек по крыше,
И луну, как огромную чайную розу
 в бокале,
Та, которая спит, - далеко и меня не услышит.
Спи.
По молочной реке я отправлю тебе телеграмму.
Свежескошенный сон,
Пахнет клевером он и ромашкой.
От вечерней росы отсырел,
От босых твоих ног растрепался,
Голубой почтальон принесет его дымным рассветом.
Спи же, спи.
Я укрою тебя облаками,
Обниму тишиной,
Обласкаю полуночным ветром,
И холодной щекой сиротливо припав к изголовью,
На подушку сбегу ярко-красной слезой метеора.


***
Сколько раз мы с тобой расставались –
Все никак не можем расстаться.
Словно осени желтую завязь,
Я целую озябшие пальцы.
В переулках и в переходах,
Заблудившись в тоске по лету,
У испуганных пешеходов
Вопрошаю безмолвно: где ты?
Растрепав волоса по небу,
Черной тучей проходишь мимо,
Поливая слезами землю
Одинокого пилигрима.
По пустыням больших проспектов,
По изломам подземных линий
Доберусь, от толпы ослепнув,
До лазоревой Палестины.
Пристань шелковых караванов,
Сладок сон твоего халифа. –
Рукавами подъемных кранов
Обнимаю тебя, о нимфа.


***
Прекрасный рок давлеет надо мною.
В глазах его я вижу облака,
В руках его я ощущаю солнце,
В дыханье нежном чувствую весну…
С ресниц моих снимаю паутину
Его волос.
Со стоп моих спадает
Клубящаяся пыль его дорог.
Пещер, ручьев рокочущих прохладу
Я черпаю, прильнув к его губам.
Охочусь на лугах его и пашнях:
Гоняю лис, оленей, кабанов…
Когда, запрет забыв, я обнимаю
Подругу и соперницу Диану,
Ужели вид мой столь благообразен,
Что даже смерть не смотрит на меня?


***
Московских театров бархатные ложи,
Я ваш!
Как женщину меня берите.
Есть нечто общее в поющей нашей плоти,
Есть некий дух,
Волнующий сердца.
Из древней ритуальной буффонады
Мы вышли вместе.
Я дерзнул, несчастный,
Безумием и славой ослепленный,
Сорвать с себя раскрашенную маску,
За что был проклят гневным Дионисом.
И все же,
Как навязчивый любовник,
Я снова здесь и жажду наслаждений.
Сыграем!
Или я не лицедей?


***
Остановись, мгновенье.
Я хочу
Вполне тебя объять, -
Пигмалионом,
Забывшим, как безумствует резец.
Ослепшим Бахом,
Гибнущим Орфеем…
Остановись, мгновенье.
В тишине:
Громоздким мрамором,
Недвижным монолитом,
Не знающим изгиба Галатеи, –
Фантазии
Нетронутая прядь.
Остановись, молю.


СТАЛКЕР

Весь мир представляется мне разделенным
На две
Половины.
Одна его часть – это область тепла и достатка.
И символ ее – по каминам истлевшее солнце.
С другой стороны, - где изнанка домашнего бога, -
Там холод и тьма.
Там, как тень, вас приветствует
 Сталкер.

***
Когда я уйду,
Будет самый обыденный день.
Когда я уйду,
На минуту не встанут заводы.
Река не устанет катить керосинные воды.
Песок не замерзнет желтеть на расколотом льду.
Стихами моими, как мать, утишая мигрень,
Проснешься поутру и вспомнишь…
Когда я уйду.


***
Вдалеке от зимы,
Там, где всходит веселье,
У забытой страны
Круглый год новоселье.
Вдоль дорожных тюков
Пляшут полные дети,
Там никто не готов
Молча думать о смерти.
Как легко там дышать,
Как легко сомневаться,
Как легко умирать
И в живых оставаться.
В вечно юной зиме,
Одурев от свободы,
В запыленном пенсне
Тратить лучшие годы.
Этот край, этот мир
Или лучше – бескрайность.
Просто глупый клавир
Взял чужую тональность,
Просто песню пропел
Одинокий оркестр,
Просто штрих и пробел
В партитуре маэстро.
Я люблю этот джаз,
Мерный хрип саксофона,
Я приветствую вас
У зеркального входа,
Я, последний швейцар
Метрополя Аркадий,
Исчезаю, как пар
На сиреневой глади.
Растворюсь в роднике,
В шуме хвойного леса,
Унесусь налегке,
Как жених от невесты.
Ни кольца, ни письма,
Поминайте, как знали
Да читайте слова
На разбитой скрижали.


НА СТАТУЮ ЕВАНГЕЛИСТА
 Дубровицы

Другим сказали: «В путь». И те пошли,
Неся Завет в котомках за плечами.
Мне было сказано: «Застынь
И молча жди».
И я застыл в Симоновой печали.
И свой был крест для каждого из тех,
И свой Пилат спасти хотел иного,
И каждый гвоздь разил нещадно грех,
И с каждой кровью грех творился снова.
Я вижу вас, я помню имена,
Как жив ваш образ в дремлющих глазницах…
Лишь чья-то чаша, кругла и полна,
Вина не пролив, в камень обратится.


***
Если спросят меня
(Если кто-то из вас вдруг спросит меня):
Кто ты?
О чем ты пишешь?
Что движет тобой?
Для чего все эти рифмы, размеры, метафоры, формы?
Я отвечу: неужели не видите вы?
Неужели ввели вас в обман
Все эти рифмы, размеры, метафоры, формы?
Вот я смеюсь, и вы думаете – мне смешно?
Вот я грущу, и вы думаете в этом
Вся полнота моего состояния?
Вот я пишу героический стих,
И вы думаете, что сам герой и пронизан
Воинственным пылом?
Если так,
То не поняли вы ничего.
Не разгадали ни слов, ни дерзаний моих.
Я весь страдание,
Каждой мышцей и клеткой своей.
И стих мой – он соткан и свит из страдания,
Каждая буква в нем есть страдание,
И даже пробел укажет вам на него.
Страдание – вот наша жизнь,
Но не та, которой живете вы,
И даже не та, что вам снится.
А та, которую замечаешь лишь изредка,
Лишь ненароком.
Жизнь с изнанки и есть настоящая жизнь.
Я пою о страдании в разных рифмах, размерах и формах
Для того, чтоб вы знали, что истинно, что настояще.
Я пою о страдании
Для того,
Чтоб вы поняли жизнь.


РАЗВИВАЯ ФРОСТА

Как упертая в небо низина – гора,
Так бегущая в лютую зиму – не та.

Как журчание тока о камни – ручей,
Так живущий вдали, а не рядом – ничей.

Как сквозь пальцы пером по бумаге – слова,
Так каленым ножом по коряге – смола.

Как дымящий костер у дороги – ночлег,
Так зовущий тебя на пороге – навек.


ПОСТМОДЕРН

О, этот мир придурковатый,
На ручку чайника похожий,
Где бродит киллер косолапый,
Где сипнет дворник круглорожий.
Где злые дети-имбецилы
В кастрюльке варят папу с мамой,
Где бомж отчаянно красивый
Читает Пруста по подвалам.
Где проститутка не торгует,
Но предлагает безвозмездно,
Где Ленин сам себе катает
Коммунистическое кресло.
Где круг истории намечен,
Где ромб сознания расколот,
Где чьи-то дьявольские плечи
Вгоняют в душу ржавый молот!