Грузинская зачистка

Арсен вышел из метро и вспомнил, что жена просила купить хлеба. Зайдя в небольшой продуктовый магазинчик, Арсен попросил Багет. “Багета нету”, почему-то обиженно сказала продавщица и отвернулась. В этот момент последний багет ускользал с полки куда-то под прилавок. Без малейшего желания спорить, Арсен сказал: “Дайте то, что есть.” Немолодая женщина, с какой-то странной остoрожностью, как будто не хотела докасаться до Арсена, выдала ему довольно чёрствый Бородинский. Арсен быстро расплатился и вышел.
При выходе ему тут же козырнула милицейская форма, которая выжидала его с момента, как Арсен вошёл в магазин.
“Сержант Прямиков, предъявите документы.” Фраза была лишней, потому что документы уже были у Арсена в руках до того, как первое слово успело вылететь изо рта сержанта. В нормальное время проверяли Арсена по 2-3 раза в день и в основном около выходов из метро, но после обострения отношений с Грузией количество дневных проверок дошло до абсурда. Дети, пришедшие позавчера из школы, расссказали, как их допрашивали милиционеры, задавая вопросы о родителях, и спрашивая, как их семья перебиралась из Грузии в Москву. Дети честно отвечали, что не знают.

- “Значит Арсен Маранян.”, сказала форма, “Угу. Давно в Москве?”
- “Всю жизнь”, привычно ответил Арсен.
- “Прописка есть?”, последовал второй вопрос.

«Ну ето уже наглость!» подумал Арсен. Обычно спрашивают "где прописан?", допуская хотя бы малейшую возможность того, что у него есть прописка. Хотелось ответить «нет, всю жизнь по помойкам», но с милицией шутки плохи, да и возраст уже не тот, и дома ждут, а этому только дай повод.
- «Так точно, есть прописка», процедил Арсен, « улица Профсоюзная, дом 17, корпус 3, квартира 46.»
- “Акцент у вас какой-то не такой”, сказал владелец милицейской формы и деревенского говора.

“По сравненю с твоим”, хотел было ответить Арсен... “Жена, дети, хлеб.”

- “Простите товарищ сержант, как умею.”
- “Свободен”, с досадливой неприязнью сказала форма, вернула пасспорт и пошла навстречу следующему клиенту.

Ещё когда он выходил из метро, проходя мимо группы молодых людей, похожих друг на друга, как один пустыми выражениями агрессивных, злых лиц на бритых головах, он уже в очередной раз за последние несколько недель (и в миллионный за свою жизнь) услышал рядовое “хачик черножопый”, откровенно выкинутое в его сторону. Он уже даже не особо выходил из себя слыша эти слова, привычка – вторая натура. Дети, правда, из-за этого ещё иногда дрались в школе, как он когда-то.
Во время проверки документов молодые люди что-то тихо обсуждали и косились в сторону Арсена и сержанта. Они снялись с парапета вслед за Арсеном, но свернули за угол и не пошли за ним. Он уже сворачивал к себе во дворик, когда успел лишь заметить скольжение света фонаря, отразившегося в металле прямо перед его лицом. Он едва успел отвернуть лицо, чтобы избежать прямого удара в переносицу – костет с силой вошёл под левый глаз. Дальше бритые молодые люди, не поленившееся бегом описать круг, чтобы прийти во дворик первыми, били лежащего на земле Арсена железными носами Гриндеров. Удивительно то, что знали точно куда бить. Молодые люди поочереди, негромко, но с искренним чувством ненависти шипели в сторону лежащего на земле Арсена “Сука черножопая! Хачик вонючий! Вали отсюда к себе в Грузию, если сможешь свои кости собрать, пидораз.” Последний удар, который Арсен помнил был в район виска. Потом отключился.
Когда пришёл в себя, увидел над собой лицо трёх соседских бабушек, по обыкновению сидящих вечерами во дворике перед домом. В детстве бабушки обвиняли Арсена и всех его сверстников в том, что они писают в лифтах, а теперь обвиняли в том же его детей. Единственный признак, по которому они дискреминировали, был возраст - после 15 они к тебе претензий уже не имели.
- “Какие ублюдки, а! Деды сражались, жизни свои отдали на войне с фашистами, а теперь мы своих навыращивали. И откуда только эта пакость берётся? Тьфу! Своими руками удавила бы!”, говорила Мария Владимировна,самая старшая из трёх.
- “Спасибо”, срывающимся на шёпот голосом произнёс Арсен сквозь поломанные зубы и попытался подняться.
- “Лежи-лежи мальчик! Мы уже Галю позвали.”

Галя бежала в фартуке, и её руки были вымазаны в муке. Увидев Арсена на земле, она разрыдалась и не успокоилась пока дети не помогли ей внести мужа домой. Позвонили в скорую и в милицию. Переломов не было, только ушибы и возможно лёгкое сотрясение мозга. Зубы придётся восстанавливать, но Арсен это знал и так, благо был потомственным стоматологом, известным на всю Москву. Затем приехал сам под-полковник Вязин в сопровождении сержанта Прямикова. Полседний поразился тому, что у Арсена действительно оказалась прописка. После дачи показаний Вязин обещал "найти", "наказать", "не допустить" и много чего ещё в том же роде. Потом сел на стул возле лежащего на диване Арсена и сказал:

- “Гражданин Маранян, а может быть действительно домой, а? В Грузии сейчас, наверное, теплее.”, мечтательно сказал подполковник. “Что вам здесь делать? Зачем? Ведь опасно. Соберитесь и поезжайте. Так всем лучше будет”, вкрадчивым тоном добавил он и пристально посмотрел Арсену в глаза.

Сил на слова у того уже не было. Жена, слышавшая и видевшая всё это, просто сползла вниз по стене, закрыла лицо руками и тихо заплакала.

Через неделю, немного поправившись и выйдя на работу, Арсен нашёл свой стоматологический оффис опечатанным налоговой полицией. На вопросы служащий сего ведомства отвечал неохотно, ссилаясь на неправильное ведение бизнеса и нелегальное предпренимательство в виде торговли нелицензированными зубными щётками. Не став спорить с понятием "нелицензированные" Арсен воскликнул:
- “Но я ими не торгую! Я их бесплатно клиентам в конце визита выдаю!”
- “Указания свыше”, только и ответил гнусавый, сердитый голос гос. служащего, и его голова тут же отвернулась от Арсена в сторону компьютерного экрана, уведомляя того, что разговор окончен. И только, когда Арсен повернулся, чтобы выйти из кабинета, гнусавый голос кинул ему вслед упершись исподлопья и сверля злыми глазами: “Так вам грузинам и надо… понаехали здесь, русским людям дышать нечем. Катись обратно в свой Кишинёв…”

Прямо с Маросейки Арсен отправился в кассы Аэрофлота, затем приехал домой, собрал чемоданы и позвонил знакомому агенту по купле-продаже имущества. Квартиру в Москве при желании можно продать за час. Спустя короткое время самолёт уже отрывался от Шереметьевской полосы.
Так уехал на историческую родину своих родителей, никогда ранее не бывавший в Армении, коренной москвич, Арсен Маранян.