Durch Krieg wir Gutes stiften

Увертюра

Когда я смотрю на поле, где играются светлячки;
взлетают и падают, светясь, мигая, кажется,
что это ночной город с высоты птичьего полёта,
в котором идёт война,
взлетают и падают снаряды, пули, души…

Постувертюра

Плутая сквозь тенистые леса, я выбрел в поле,
Там, вдали, во мгле прорезались мохнатые бугры
В поту луны - ткань ночи силуэтом распороли,
Как медведи, не проснувшиеся с ледяной поры.

Ан, нет, то хижины с потухшими очами, криво,
Мёртво льнущие к земле; в одной из - печь горит,
Но это кто-то испускает душу, рвущуюся дымом,
Слышу, как её обхаживает посохом, как 5, Аид.

Пропитан воздух смрадом пней, изрытых мхами,
Я его, пьянея, втягивал струёю опийной слюны.
В трухе обрубке дерева воюют муравьи, звеня клещами -
Рыжий с чёрным – Чести Королев осрамлены.

Тяжёлый жук тоннель во мгле пробуривает мимо.
Безучастный, сам с собой гудит, и дребезжат крыла.
Я проводил его сапфировый хитин; он стал незримым,
Булькнул в смоли, потерялся гул в шуршанье трав.

Осевший, хлипкий хлев. Распахиваю двери. Нет ли
Тех, кто может вилами насквозь мне брюхо пропороть?
Как жалобно, безмамыми щенками запищали петли,
Будто я им в клочья рву суставы, перемалывая плоть.

1 акт.
Пальто висит на сомовом крюке воздетым нищим,
Внутрь ссохлая корова боком, рогом подпирает пол.
Топор; и пять гвоздей для крепости забиты в топорище,
Чтобы крепче был; и в третьем акте что-то распорол…

Ведро с дозелено прокисшим молоком и пилы –
Кривозубье к их акульим ржавым челюстям идёт.
И, усмехаясь, пялится в меня висящее свиное рыло,
Крысы сотней угольков на мне разглядывают рот.

2 акт
Здесь ни души, забывшая дела доярка, в доме.
Что ж, наведаемся к ней. В "медведе" топят печь, тепло.
Уют по-деревенски нежен, только пусто, кроме
Старика, размякшего на ложе, коего болезнью замело.

3 акт!!
Я отогреюсь? Он хрипит в ответ. Господь свидетель.
Он протягивал мне руку. Он один, гниёт внутри.
Смотри, как зло в моих руках перевивалось в добродетель.
Не зажмуривайся, что ты, подивись, смотри!...

Послесловие

Преступным мародёром, подбирая ледяные ткани духа,
Я брожу вразвалку, ленно, складываю их в карман.
Не мне об этом говорить - Как поэтична ты, Разруха!
Как целебен вид твой для зияющих фатально ран.


Утром, с высоты птичьего полета видны дымящиеся руины города,
а со слепящей высоты солнца и далёких звёзд им,
вневременнобезразличным, они кажутся прокажённой,
полуплешивой головой,
расчёсанной войной до крови и залакированной ею.