На одной ноге

 Можеш меня поздравить - я ворона!
 (Из откровенья НН)

Поздравляю тебя! Ты – ворона,
сидящая в клетке вагона
уходящего в Ригу. Крона
твоей головы для перрона
восходящая тень, для Бюффона –
собрание клеток и фона,
для меня эрогенная зона
с вкраплением звёзд Дракона.

И мумия фараона
в мозгу твоём хочет бульона,
поджаренного мирона,
румяный кусок бекона,
сахарных дынь и крюшона...
Как жаль что перо Фрерона,
являясь шпорой барона,
не стало кольцом стадиона,
по которому нет резона
мне бежать без меча и хитона,
словно вестник из Марафона –
я за титулом чемпиона
не гонюсь! В глубине салона
выделяется диск телефона
и большая труба граммофона,
над которой висит Горгона,
как языческая икона
или герб аргонавта Язона,
приславшего из Трабзона
в мой адрес шкуру бизона
с дырою от фаустпатрона,
как-будто в эпоху девона
она сохранилась, как мона
пережившая крах карбона,-
в ней чучело хамелеона,
будильник, перо птерона,
ракетки для бадминтона,
портрет, на котором Мадонна
нарисованна без медальона,
плюс вылитый из тефлона
сосуд и наряд пеона,
сверх этого – два галлона
нектару, да скальп гурона;
богатством хвалился он, а
я, увлёкшийся звуком трамбона,
пытался не слышать трезвона
доспехов центуриона
тринадцатого легиона
идущего от Рубикона
за Цезарем в глубь циклона
событий. Для их рацона
шальная стрела Купидона
ещё до начала гона.
в узких пределах района
где нынче стоит Анкона,
с отрога горного склона
сразила большого муфлона.
Современник воскликнул: «Вона!
Fatis regunt persona!..»
А воздух в теснине каньона,
как статуя Лакоона,
застыл. И лишившись патрона
Рим, купленный с аукциона
противником Цицерона,
с каждого бастиона
визгливо просил пардона
с консульского амвона.
Эхо его баритона,
при помощи амплиона,
снижает процент озона
не только в предместьях Лиона,
но и у врат Мальмезона,
где женщина Наполеона
увяла, как беладонна
в плену своего вазона.

Худшего нет урона
чем честь. Мастерю из картона
дешёвый макет фаэтона,
за которым два эскадрона
драгун и три батальона
гренадер якобинца Лебона
везли молодого Бурбона
перед лицо закона
глазящего сухо и зл на
этого экс-мамона
из под красного капюшона.
Потому что, без эспадрона
с тонким шлейфом одеколона
Бурбон не успел с разгона
пробежать мимо тет-де-пона
до спасительного кордона.

Вот сюжетик для фельетона:
гильотина нашла Дантона
в Конвенте. А ты – сластёна,
смакуя кусок лимона –
пила чай привезённый с Цейлона,
на левом борту галеона,
ещё за царя Гвидона,-
над тобой дуновенье муссона
развевало запах пиона;
пред тобой разлевалась препона
в виде текущего Дона;
под тобою лежала попона
или, проще – кусок балахона
от потомственного коногона;
за тобой возвышалась колонна
подпиравшая плиты балкона
домика из бетона,
в котором без слёз и стона
проживала вдова компаньона
пролетарского гегемона,
изьявшего из лексикона
на время слова бонтона,
но это не портит газона
в краю поминального звона.
Только звуки вальса-бостона,
вырываясь из магнитофона,
садятся на щит фронтона,
как птицы и без угомона
помогают лишится шаблона,
тем, кто выпрямился из поклона.

О, милая Дездемона!
Твой голос, как скрип миллиона
сгоревших дверей Иллиона –
под серым зонтом небосклона,
почти на закате сезона
желтения листьев клёна –
убеждает зевак: корона
английского доминиона,
что сулил я во время оно
за пазухой почтальона
растворилась. И вне закона
оказались те три бутона
жёлтых роз из парчи и нейлона
взращённые у Пантеона
известного всем строчкогона,
словно признак дурного тона
ты их бросишь на бархат трона,
где сидит не царица – ворона!..

Что роднит тебя с нею? Лоно?..