Степной волк. Джазовый пассаж на трубе

Когда прошелестели листья
 вблизи запущенной засады,
Когда деревенели смыслы
 в пределах черепной ограды,
А беспокойствия парады стучали звонко по вискам,
Простого счастья канонады
вдруг зазвучали…
Но не надо,
Послушайте, прошу, не надо,
Не подпускайте его к нам.


Ведь жажда жизни – тоже счастье,
А путник на его дороге
Со всей фамильною породой
Ягнёнком станет при нужде,
Во избежание ненастья
Дано нам свыше безучастье
Ко всем иным,
К чужим тревогам,
По отношению к себе…


«В тебе, степной, само Молчанье
необычайно холоднО,
В нём Одиночество, Скитанье,
оно затянет, как вино,
Оно вопьётся что есть силы в любого, кто тебя поймёт,
И не отпустит уж отныне,
душа потом не заживёт.

Всё оттого, что есть незримый
Печали яростный налёт
Вокруг существ:
живых, красивых,
но почему-то несчастливых…
Какой-то жалостный порок.


На лик Луны к чему надрывы,
 стенанья, выкрики, упрёк?
Ты зол и глуп, один в равнине,
 несчастный Лунный рифмоплёт.
Таких, как ты, грешно бояться,
Таких резонно лишь стрелять,
В далёком тридевятом царстве есть всепрощения печать,
Найдётся в нём благое слово,
А в том - отыщется другое,
В котором вечно голубое,
Что оправдает нас потом,
Послушай волк,
Мы наготове…
Подумай тихо о своём…»


Как оглушительно безмолвье
 взамен словесной суеты -
Вдруг вакуум где-то в изголовье!
 Вдруг постиженье Пустоты!
Чем дольше давит незвучанье,
 тем медленнее шаг времен,
Застыли в лунном ожиданье -
 два человека,
старый волк…
Когда секунда зазвенела, а Смерти ход шагнул назад,
Апологет степного дела
сцедил замедленный рассказ:


«Во всех широтах параллельных,
В самой округлости земельной
И в мягком свете пыльных звёзд
Я был, как все, дитя Вселенной,
Сейчас я – пасынок,
но – бог…


Свободы мне не занимать
(Мной за неё сполна уплачено),
Утри ноздрю, незлой палач,
Я сердцем,
сердцем озадаченный:
«Откуда всё во мне берётся?
Зачем я создан вот таким?»
За эти два
истрёпанных вопроса
Я ненавижу целый мир.


Я знаю…
вкус волчиц окрестных
И их истому на снегу,
Неподавляемых, пречестных,
Их позабыть я не могу.
Ещё я помню пропасть страсти
С инстинктом жизни на паях,
Особо:
 дрожь живого мяса
С тягучей кровью на зубах…
И, помнится, не знаю даже,
Как это было…
Всё повтор!
Тем утром
С паводком лебяжьим
Я попрощался заодно
Со всем, что связано немного
С одной тоской, что я любил…
Забавный ход, я – недотрога,
Когда в прицеле глаз застыл…

 
Флажками обложили, с-суки…
А я ведь знаю, это – вздор!
Мне только честь моя - порука
Не позволяет за флажок…
Не разрешает мне сомненье:
Всё человечье - тяжкий грех,
А ваш святой
 очаг
 домашний
Я презираю больше всех…


Но всё же, всё-таки, но всё же
Хочу я помнить и любить
Прознойность,
ветреность мгновений,
Ежеминутностью борений
Секунды миг остановить,
Загнать,
Догнать,
Объять ковыльность,
Не отпуская этот мир,
И мне не жаль,
И мне не стыдность
Рыдать от счастья до крови.
И помнить гул аплодисментов,
Своих - себе, себя - свою,
И даже!
Волшебство момента,
При взгляде просто на одну…


Ну и пускай тут слов - излишне,
Пускай быть кратким не могу,
Ведь То был вой не на Луну!!!
Я так беседовал с Всевышним…
И пусть остался не услышан,
Но я излил наивность сказки,
Хоть оборвал немало жил,
И даже жил не по-христиански,
Но ведь иным не пел, не был…


Всё, господа,
Уймите Солнце,
Урежьте бывшую Мечту,
Поймите,
Добренького пальца
Совсем от вас я не хочу.


За дикий нрав,
Презренье стада,
За нетерпенье суеты
Прошу вас только,
 Бога ради,
Не дайте мне живым уйти…»