Песня о сумасшедшем гениальном мальчике

Никто не знал, какие дали таит его застывший взгляд,
За ним стоял, как в зазеркалье, пустых мечтаний дивный сад,
Над ним, кружа и поражая, светился нимб, река-рекой
Спускались мысли, не желая, - он сам не свой перед собой,
А кто-то третий,

возражая…


В учебном доме не скрывали, что удивляет его смех,
Смущает вид и заставляет срывать начало мысли бег,
Но всё же частое сиянье, в глазах мелькающий ответ
Им возражали: «Ложь – признанье» или «Незнанье – чудный свет».


Тех афоризмов искромётных поэт рассыпал, не остыв,
В нём бушевало острословье и несогласие с Толстым.
В нём был и свет, и беспросветность, но всё ж хотелось бы узреть
Да и постигнуть тихий бред, что нёс поэт
в семнадцать лет:


Сонет о Водороде

Отбрось жакет, мы остаёмся,
Присядь на край, я расскажу,
Как стержень божий разовьётся
В прекрасный мир, опасную стезю.


Не морщи лоб, я задыхаюсь,
Неточность слов меня гнетёт,
Как будто вновь на свет рождаюсь,
Как будто вновь я – Водород.


Представь, лишь самое начало,
Когда все только началось,
В том жалком атоме кричала
Цепочка жизни всей насквозь.


А ты сейчас понять не хочешь,
Какой мной путь уже пройдён:
Я – тяжкий пик минувшей ночи,
Прекрасный сад для всех времён.


Ведь очень многое на свете
Давно без нас предрешено
И мой потомок Солнца ветер,
Наверно, оседлал давно.


А если вдруг умру, то знаешь,
Тот первый Аш я подведу…
Ну что же ты жакет сжимаешь?
Сними его, я подожду…



Неистребимое желанье постигнуть мир чужой вразрез
Подвигло неких книгоманов проверить, с ними он иль без.


На свет сонет сей был извлечен,
А вслед за ним - так криминал,
Сказали: «Дух людей не лечит»,
Потом точнее – «Маргинал»:


Протокол осмотра планеты Земля

Когда осела пыль столетий,
Я произвёл в тот миг осмотр:
Когда-то мир был глупо светел,
Теперь он мрачен, словно чёрт.


Таких последствий катастрофы
Бывают в жизни только раз,
Перед глазами пляшут строфы,
Я невнимателен сейчас…

 
Но всё же вижу, к сожаленью,
Пустых обломков новый свет,
Небрежный образ истребленья
И умертвленья символ «Нет».


Я посмотрел и не поверил…
Да как же можно так убить -
Ожить, забыть, открыть все двери
И их, открытые, закрыть?


Я ощутил здесь запах пыли,
Немой безводный камнепад,
Но обнаружились две книги,
Те, что попали в саркофаг.


А в них, да в них, всего немного -
Лишь по странице волшебства,
Я жадно вчитываюсь в слово,
Что словно взгляд в само себя.


И я готов без промедленья
Вернуться вновь в погибший мир,
Но вдруг строка – и, без сомненья,
В ней слово «б…» как Древний Рим


Да, удивительна случайность,
В ней неслучайная деталь,
И не моя ли это странность -
Увидеть так, да нет, едва ль…


Ведь я гляжусь в пустые дали,
Молчу, смеюсь и не со злого
Давно страшусь, а не пора ли
Задать вопрос подобный стону:


А то оставленное слово
Уж не моё ли,
не твоё ли?




Он задержался после школы на дополнительные пары -
К нему шагнул вдруг участковый, за ним ещё учитель старый,
Потом два гневных книгомана, любовь неявная - Светлана…
Какой-то бред, так не бывает, подумал он…
Но всё бывает.


Удар был первым слогом «здрасте», за ним бросок вниз головой,
Затем слова, в которых страсти звучали так, что, боже мой,
Зачем же бить, когда несчастье - всего лишь слышать приговор
Своим стихам, душе безвластной, таящей буквенный узор:

 
И «пошлость суть невыносима», и «пьяный бред подобный гробу»,
И «голосок здесь слабосильный», ну, и, конечно, про свободу…
Я не могу, мне не по силам, понять, как можно называть
Уродом тех, что не постигнуть, а можно только лишь молчать.


И все ж в ответ на эти речи ( каких бы цен не стоил я )
Тот мальчик, гений сумасшедший…
лишь сплюнул кровь и устоял.

Он прошептал: «Я ваше всё, а вы так бьёте мне в лицо!»
Он прошептал: «Я ваше всё, а вы так бьёте мне в лицо!»
Он прошептал: «Я ваше всё, а вы так бьёте мне в лицо!»
Он закричал: «Я ваше всё, а вы…!»




Он промолчал…