Колесо

I
Идущий.
Он идет. Глаза его широко раскрыты навстречу мутным потокам белесого. Гулкость под ногами и над головой. Что вверху, то же и внизу.
У него отваливается нос – белесое стало пахнущим. Он вспоминает запах.. Дым. Опорно-двигательный аппарат продолжает функционировать, и у него отваливаются уши, тем самым заявляя о факте своего существования. Звук. Этюд в багровых тонах. Соло хорошо прожаренного бронепоезда. Происходит разнонаправленность. Дифференциация его психики достигает вакуума замозжечковой грязи и рождает мысль. Начинается ориентация. Тем временем по поводу стены возникает осязание. Боль. Факт потери глаз уже переваривается. Белесо-пахнущее-лязгающее, или, если угодно, Хорошо Прожаренный Едущий Металлическо-Красный Бронепоезд, ставит на повестку дня вероятность диалога как таковую. Закипает. Пейзаж меняется. Волны новых его дополнений не дают сосредоточиться. Ноги идут. Последний всплеск крыльев – появляется речь. Вопрос диалога снят и проявлен. Негатив выброшен.
 И вот Он устремляется к Блистающему.
II
Диссоциация.
Дорога никогда никуда не шла.
Однако она умела говорить с Идущими. Она растекалась паутиной шоссе по гулкости. Она слышала перестук многих бронепоездов по своим венам. Она не знала цвета, но знала слово “есть”. Она не умела ощущать время, но распускалась по нему своими Я-множествами. Эти множества гордо попирали ее ногами и падали...
Стук и лязг бронепоездов.
Ладони ее камней плотно изрезали нити безжалостной Судьбы, а Идущие оставались осадком в ее морщинах.
Дорога не была живой, но была Обстоятельством, и даже ливень подков не делал ее счастливей. Сияние. Слепцы, идущие вдоль, кровавыми впадинами исподлобья умели ловить иглы его, называя из Звезды. Тогда, распускаясь, они лезли по этим иглам, становясь вновь.
Дорога играла в шахматы. Она играла свой бесконечный эндшпиль, так и не сделав первого хода. Стрелки двигались только на дорогах, а противник катастрофически опаздывал, и Дорога не успевала считать новые камни. Ее струны редко вибрировали, издавая музыку сфер, отголоски которой долго звучали в белесом, сливаясь с гудками составов. Мнимые жертвы гнили в глубинах, недра исторгались. Ползущие редко успевали ее осознать, и, тем более, узнать, испаряясь…
Медленно. Вулкан вечно бурлит, мотыльки сгорают, кольцо бронепоездов в одной из гримас одной из морщин судорог одной из ладоней…
III
Весна.
Идущий, выпадая осадком, опустошенным комком нервов всматривается в ретроспективу. Он понимает, что не было бронепоезда, что его сбил, а была Весна.
Весна, разрывающая могилы чувств, перетряхивающая нанафталиненные эмоции. И не было паутины, а была стрела, летящая вперед, к цели.
Стрела без глаз, но с сердцем.
Смотря в уже виднеющуюся морщину судьбы, Он понимает, что уже Осень, вычерпывающая до дна. Конденсируясь, он становится заморозком, окостеневшим в неприкаянности.
Впереди Зима.
V
Ненависть.
 Плыви по
 волнам
 Своих эмоций
 Вдоль разреженных равнодействий.
 Блюй рациональной совместимостью
 Цели и смысла
 Радужного коромысла.
 Вонзай идею
 Себе
 В горло
 И стой равнодушной глыбой.

 Узи – это автомат.
 Максим – это пулемет.
 Мир
 Оружейных ассоциаций
 Мир
 Свинцового золота
 Мир
 Стальных шариков
 За стеклянными перегородками.
 С утра
 одеваешь надгробие,
 К вечеру
 Разрываешь могилу ненависти
 На кладбище чужих эмоций…
Личность показывает образец массового психоза всех своих компонентов.
VI
Серость.
Каждый из них когда-либо опускался в серость. О, эта удушающая долина безветрия, полная гнилых испарений Дороги!.
С оптимистической точки зрения это есть стабильное, “нулевое” состояние системы, а “проколы” – процесс не-создания. То, что есть яркая цветная ткань реальности, на самом деле создается твоими частотами приходящими в резонанс с колебаниями других-камней-других-людей поверх этой серой холстины. Художник пишет картину красками там, где до этого ничего нет кроме белесого (того самого бронепоездатого). Каждый человек пишет свою картину, причем она не неизменна, но все новое пишется поверх старого и поэтому называется новым.
А то космически- бездонно –холодное –блистающее… Ну что ж, это когда срываешь холст с мольберта, открываешь окно своей подводной лодки в море дыр и смотришь на звезды…
Следуя известной фразе “плюс на минус дает освобождение”, необходимо и то, и другое, тогда твой серый холст сияет радугой в процессе трех “не”.
Когда устаешь, и леность духа обуревает тебя, ты не создаешь и не познаешь, твой кусочек “волны цвета” кончается и ты проваливаешься на свой холст, виня среду в ошибках, вынуждающих тебя. Потом ты идешь в магазин за новой порцией красок, куришь на углу самого себя, одновременно являясь конопляным жучком в своем косяке, и, снова свободный, рисуешь снова, пытаясь огранить свой кусочек мозаики, донести его хотя бы до себя..
 Трудности практики в тюрьмах сознания
 Не-воплощение
 Кусочка мыслей
 Очки серые –протри стекла
 Обратись с советом к своему психиатру.
VII
Фонтан.
А ты построил свой парк гармонии?
 Будь
 Ритмом дождя
 Стань росой
 Побелевшего лба
 Срезай ржавой косой
 Бисер мысленного пота
 Будь
 Лицом идиота.
 Езжай старой газонокосилкой
 По траве умиротворенности.
Парься по Царски!
Растекаясь по множеству дорог, имея стержень. Волновать толщу себя ударами капель и оставаться на месте, на ритме. Темп. Движение – иллюзия. Это постоянная смена декораций вокруг, а ты там же и так же, движешься лишь сквозь себя, постольку, поскольку, возвращаясь. Пылинка на ветре, Run Like Hell, бег в колесе, отстраняясь, смотришь, снова иглостопие синевы паутины, только называется по другому. Не иди. Падай. Не стой. Растекайся. Ветви твои прорастают сквозь них, они сквозь тебя, только это все мишура конфетной обертки.
 Изгибом крови
 Капает в чашу
 Яд нервов,
 Цианид мыслей
 (Миндалем)
 Наступая трещиной
 На
 Реальность
 Ищешь блеска мишурного золота,
 Устав от бликов
 Теней и Масок,
 Шарниром твердым
 Стоишь (безглазье)
 Ловишь
 Молнии
 Громоотводом совести
 (Фальшивость вспышкой)
 Сверкание целостности
 На трупе личности.
Бронепоезд – такая же мишура. Есть только фонтан брызжущих струй и множество сидящих-проходящих вокруг. Солнце встанет-сядет, они уйдут, а ты останешься. Тогда круг, ты в центре, бегаешь. Выйти оставаясь. Не выходя выйти. Тогда смыслы засверкают в чистоте, в наготе, ветер сдует пыль, ветер твоего шага. Шаг – это рождение и умирание. Шаг – это исчезающие тени фонарей. Ты – тень.
Как ходишь ты по своему парку гармонии?
 Зачерпнув воды
 фонтана грязи
 Треском летишь,
 Ступени ломая
 Сучья хрустят
 подорожником сна
 Берлога дыбом,
 Снег зверем
 Воет одиночество в гримасах наслаждения
 Лязг мысли.
 Ритм
 Океана капель,
 Пузырьки твоих жизней,
 Шагами в сторону
 Разбивай камень
 Дзот зарос ядовитым плющом
 В зарослях ползают тараканы
 Сидишь в центре
 Долбишь стену
 Бульдозер ржавый,
 Шило в заднице.
VIII.
Единочество.
 Демон ночи
 Во сне клочья
 Эмоций твоих пожирая
 Вешает тебя,
 Гвоздя,
 Молотом колотя.
 Хрипишь, синея
 Дрыгаешь мозгом,
 И вновь,
 Темнея,
 Жрешь обертку,
 Давишься правдой.
А ты готов умереть за свою правду?
Неумолимое торжество кованого ботинка, спокойствие мечущихся мертвых огоньков, Луна-череп, Ты-череп, Мир-череп. Пляска костей, дракон жалом, тонны, самосвал дороги гулкости, огородные камни вместо капель, бронируешь свой пузырек отметая гулкость, выкатываешься пустым шаром на угол вопроса, изжелта-сиреневый,
 Страшно.
 Внутрь смотря
 сиреневой пулей
 Порох тишины
 (щупать
 соленой влагой)
 Каплей низринулся
 В зыбкую серость заката
 Облил окна
 Цементом прочной закваски,
 Скрипом ушел
 в омут не ставши
 (Взлязгом
 затвор
 затылка
 щелкнул).
Но не разрыавешь, а в клочья, собирание оборачивается (психоделический архаический дзот) холстом савана, излом крыльев твоих спешным кинжалом ветра медлит обрывком лоскутного одеяла внутренней жизни,
 Очевидность
 Ломом серебряной паутины
 (повторение)
 Долбит в темечко
 Само-глагольности
 Пронзительно восклицая
 (великим)
 Ништяки оптимизма
 (тупиком)
 Самоотрицание реализации
 Смысловых галлюцинаций.
И ты уже ползешь колесом, брызги языком слизывая, жаждя.
 Стоишь и куришь
 на углу вечности
 А она давит тебя
 Мозолистой пяткой.
 А внутри серость
 На небо
 Склоне
 А железо стало
 Слишком мягким.
Скрип петель дверей повешенных и еще дергающихся идей, хрусталь и вера летят в морщину, окостеневают, повторяются фракталом (оптимизм) и блестки асфальта, растаптываясь, ликуют новым, а ты – белка, крутишься, ветвишься, снизу пилой себя у корней подпиливаешь, в каске, тряся сверху пальмы хвостом.
Свинец золота способен убить, И порох, растекаясь, горечью капель.
Дым твоей фиолетовости.