Политическая Дилема

Пётр Сергеевич усердно думал. Тужился, пытался, тяжко приходилось... вариантов было много. Проблем, к которым эти варианты предстояло припаять ещё больше. Тут и вопрос Кавказских воин, и проблема сибирской нефти, и воровство чиновников, да ещё и непонятно откуда взявшийся смысл жизни. Ну этот последний можно запросто викинуть из головы, просто уж случай больно удобный подобрался подумать о такой непростой вещи. Дело в том что сидел Пётр Сергеевич ни где-нибудь, а в президентских покоях Кремлёвского дворца. И был ни каким-нибудь там сто двадцать шестым Петром Сергеевичем, а самым что ни на есть первым главнокомандующим Россииской Федерации.
Думать было трудно, приходилось сильно напрягаться, потом расслабляться, потом снова напрягаться. Проблемы подобрались не из лёгких. Чего стоит затянувшаяся война! Да легко ли сказать затянувшаяся? 300 лет воюем!!! Эх, услужили ему предшественники, свинью подложили, прямо скажем. Но это пустяки, вот казна… Всю растащили! Причём ещё бояре, причём ещё при Иване Грозном. Ни хрена нам не оставили! Гроши какие-то… Хорошо хоть нефть тогда не в ходу была, а не то б никакой жизни... Её родимую предыдущие пять вождей пытались всю скомуниздить, слава Богу не успели, а то уж и президентом становиться было б не за чем, вот разве что газ… С газом вообще перебои, тут тужься не тужься, а ничего не попишешь – вроде и зима выдаётся холодная (а какой же ей ещё быть-то прикажете, когда большая часть страны в вечной мерзлоте? Тут в пору и на родителей с Богом обидеться – угораздило родить президентом именно здесь? Нет чтоб в какои-нибудь Швейцарии!) Вообщем, зима холодная, а газа нету. То есть его как бы и много, и даже говорят злые языки, что больше, чем во всём остальном мире вместе взятом, но так ведь продали его весь, как же не понятно? Выгодно продали, причём на десять лет вперёд! “И не надо на меня так смотреть, я вам не картина Пикассо. И где эта самая прибыль не знаю – спросите у бояр.
И вообше есть проблемы похлеще, как то: международная политика, помощь Ирану с ядерным оружием, то есть пардон, с этим, как его, электричеством, да ещё тут совсем ни кстати запор… Ну с ним паршивцем мы сейчас разберёмся… Вот поднатужимся ещё немножко и… Ээээххххх… Оооо!!! Вот теперь хорошо!!! Как полегчало-то сразу! А красиво-то как вокруг! Всё золотом уделано… в смысле обшито – даже в уборной! Нет-нет, всё-таки хорошо, что не в Швейцарии! Это ж кажется ещё Владимир Ильич хотел золотые унитазы на Красной Площади – ну так вот же, сбылась мечта идиота, и как раз на Красной Площади! Ведь сижу на чистом золоте! Знал ведь плешивый подлец, как чувствовал…”
Повеселевший Пётр Сергеевич потянулся за туалетной бумагой и… пальци его нащупали, леденящую душу, пустую картонку рулона. Дорогой читатель, кто из нас не бывал в такой ситуации? Прекрасны российские квартиры, в которых в каждой уборной комнате имеется шкаф, или ящик, или чёрт знает что, где можно всегда найти купленный предусмотрительной домохозяйкой, по праву завущейся заботливой матерью семейства, новый рулон туалетной бумаги! Но Петру Сергеевичу не повезло – к своему глубокому, внезапному сожаленю он был не в тёплой домашней обстановке, а в триждыпроклятой, великолепной уборной президентских покоев Кремля. В связи с последними террористическими угрозами, все ящики, полки, и вообше какие-либо лишние предметы из дворца убрали. Поскольку были эти предметы, как правило, чистого золота, убрали их быстро, и можно даже сказать шустро. Куда убрали, один Господь Бог теперь ведает. Право, за всем не уследишь.
Но это всё теперь не важно – а важно то, что через 5 минут историческое выступление перед журналистами, да ещё и на пару ни с кем-нибудь, а президентом Соединённых Штатов Америки! Тут ведь простым рукопожатием не отделаешься! Он же, паразит этакий, обниматся полезет! “Друг Петя, как ты жив?” Вот конфуз-то приключится! Он с голивудской улыбкой обниматься и вдруг нос воротит! Представляете загаловки? Позор! Ну что же это за страна-то такая? Даже такую вещь, как наличие туалетной бумаги в Кремле, и ту предусмотреть не способны!
Негодованию Петра Сергеевича не было предела. Но проблему надо было решать и при том, как можно скорее. Взгляд его, совершенно случайно скользнул в левую сторону, и к чудесному, спасительному удивлению запечатлел прекраснейшее изобретение человечества – бедэ! “Эврика!”, воскликнул Пётр Сергеевич, как когда-то до него восклицал греческий философ. Он (Пётр Сергеевич, не философ) аккуратно переместил свой зад от унитаза к бедэ и уже было собрался использовать его по назначеню, как природная осторожность заставила его сначала проверить воду. Отменное чутьё и в эту трудную минуту не подвело главнокомандующего – струя била ледяная, и нагреваться не собиралась. “Господи, что за проклятое место! Почему им именно сейчас приспичило отклучить горячую воду? Ну в каком цивилизованном обществе такое принято? Ведь не отключают же Шираку или Блееру воду в их Парижах и Лондонах! Будь это в моей власти отменил бы этот варварский обычай к чёртовой матери!” Пётр Сергеевич даже начал представлять себе законопроект, под которым он своей царской росписью гарантирует людям беспрерывный поток горячей воды, но поняв всю абсурдность такого закона, приказал себе больше об этом не думать. Да и стоило размышлять сейчас совсем не об этом… Холодную воду Пётр Сергеевич не любил с детства, а заработанный годами тяжких трудов геморой просто не позволял даже заикнуться об использовании такого бедэ.
Избранник фартуны, кумир миллионов, ещё минуту назад решавший проблемы вселенной, распоряжавшийся немыслимыми суммами и думающий беспредельными категориями, теперь столкнулся с ужасным, но при том невероятно обыденным явлением жизни. Кончилась туалетная бумага и из великого мыслителя и повелителя судеб этот Гуливер превратился в самого заурядного человека. И выбор у него был самый простой, ни чем неотличимый от выбора, стоящего перед мужиком в обшественном туалете. Пути было два: остаться в уборной на неопределённый срок, пропустив тем самым конференцию, выразив неуважение к досточтимым гостям и поставив под удар спокойствие всей державы; или же смириться с положением вещей и надеть штаны на то, что есть. Помня ещё с уроков математики метод от противного, великий государственный ум Петра Сергеевича вычеркнул первый вариант как недопустимый, оставив своего хозяина со вторым, страшным вариантом. Оставалось на него решится…
Лёгкий вздох облегчения пробежал по залу, когда с небольшим, несвойственным ему опазданием вошёл президент Российской Федерации. Облегчение быстро сменилось напряжённостью. Шёл он медленно и немного странно, не то прихрамывая, не то… Люди начали переглядываться, некоторые даже шептаться. По залу пробежало “вывех”, “радикулит”, “ошибка модельера”, и где-то в углу послышалось страшное слово “покушение”. Президент двигался неуверенным, перевалочным шагом в сторону своего американского коллеги. Улыбка не сходила с уст обоих главнокомандующих, хотя в глазах заокеанского друга явно читалась смесь ненависти и понимания. Когда наконец-то Пётр Сергеевич достиг пункт своего назначения и был заклучён в крепкие объятья, он почувствовал странный, неприятный запах, исходивший… не от него. К своему он уже привык. И тут он понял, как сильно опростоволосился и насколько находчивее оказался янки.
Дело в том, что журналисты были немало удивлены, прийдя в зал незадолго до начала конференции и застав в нём, уже прибывшего заранее, американского президента. Он стоял прямо, гордо и, что паразительно, неподвижно! Простоял он так 15 минут, показывая отменную выправку и демонстрируя невероятное терпение, не пошевельнувшись ни на йоту. Когда же наконец, с опазданием появился Российский президент, то янки и не подумал сделать движение в его сторону, хотя тому было явно нелегко передвигатся, а горделиво дождался пока Пётр Сергеевич доковыляет до него сам.
Туалетная бумага в уборной, которую посетил американский президент, приехав в Кремль, кончилась ешё месяц назад, при посещении печально известного Белорусского лидера. Использовать он её всю не смог, и остатки увёз с собой “на память”, прихватив в придачу мыло, и вывернув по привычке лампочку. В Минске перебои с промтоварами не кончались никогда. Испытав чувство лёгкого непонимания, американский президент, которому в жизни не отключали горячую воду, в результате очутился перед тем же выбором, что и россииский, но сделал этот выбор значительно быстрее, моментально смирившись со своей участью. Он пробрался в зал для конференции задолго до того как туда пустили кого бы-то ни было ещё, тем самым избежав публичного позора перед журналистами…
Заключив друг друга в крепкие объятья, два политических засранца долго не хотели размыкать их. Особенно крепко впился американский президент, но и российский держал своего коллегу в крепких тисках. Присутствующие журналисты и наблюдавшие за исторической встречей телезрители, видящие такие эмоциональные, тёплые, во истину братские отношения между своими вождями, поняли, что дружба народов это единственный путь для двух великих держав и слова потеряли значение, слёзы навернулись на глаза, и зал поднялся в унисоне и приветствовал незаурядные обнимания двух великих государственных деятелей оглушительными аппладисментами. А два нечистых, плохо-пахнущих человека стояли в центре зала в своих странных позах и принюхивались друг к другу. В конце концов они расцепили объятья и под громкие приветствия толпы, не стирая голивудских улыбок с лица, перевалочным шагом отправились к микрофонам.