Удача

Посреди двора из картонного вороха размокших коробок, проснувшись от холода и оглушительных звонков первого трамвая, выбирается ссутулившийся сеттер, все еще красивый, хоть и в свалявшихся пёстрых лоскутах шерсти.

Смотрит в окно третьего этажа, которое ещё с осени закрыли на время холодов, потом отворачивается и переводит тусклый взгляд на пустую арку. Снова поворачивается к тёмному окну. Смотрит, молчит и только изредка заглядывает с глубокого дна колодца поверх заспанных окон, поверх мокрых крыш, обступивших знакомый с детства двор, за верхушки пожелтевших деревьев. Туда, где в дальних болотах, до которых нужно было очень долго ехать зелёной электричкой, поднимал он на крыло зазевавшихся уток, а потом с радостным лаем мчался и вился юлой вокруг высокого, крепкого человека в длинном плаще с ружьём.

— Ты умница, Удача, — говорил человек в непромокаемом дождевике и трепал вислоухую голову.

Через арку во двор вползает скрежет утреннего трамвая. В окне третьего этажа зажигается свет и на плотных шторах медленно скользит тень высокого, крепкого мужчины. За окном, наверное, тепло, и кажется, что он улыбается.

Некоторое время Удача, с застывшей в уголке глаза благовоспитанной слезой, оглядывается на освещённое окно третьего этажа, потом поворачивает в сторону арки и, поджимая простреленную в начале прошлой осени переднюю лапу, ковыляет на шумную и праздничную улицу.