На обочине

Белыми хлопьями снег...
Сквозь закатный свет падает наземь.
Рыщут автобуса фары
И угасают во мгле.
Этой ночью, обычно многоголосое,
Слышу, как небо молчало...
И... прощаясь с мечтою,
Гулко в висках задрожало,
Так отчётливо прозвучал…
Крик пульса в окружной тишине…

Красный, в кулак зажатый,
Тлеет огонёк, - задумался…
- Папиросный дымок,
Как под ложечкой, сосет боль, …
У рассёкших землю дорог.
Свет автобусных фар
Провожаю глазами,
Я, присев на обочине…
Меркнущий внешний свет –
Миров и не спетых тревог…

Словно эхо закатное
Билось, рвалось... сердце…
И в одночасье сжалось...
Белые крылья лебедя,
Хлопьями наземь легли...
Ниша сырая её, темна и бела…
День закатился в ноль,
И остался молчанием…
Ветер позёмкою жизнь сорвал,
И понёс пряной свежестью,
К престолу мёрзлому… вечно юной луне.

*

Опять огни, соль, пот и слякоть,
И номерки на авто и белье, -
Автоматическая несостоятельность,
Из прений выверенных слов и жестов,
Амбициозной полит-имитации,
Не став содержательней…
Состоятельней в деле,
Прогрессивней… в идее,
А только, как, липкая
С запахом сладким и вязким,
Больнее, слепее, циничней и злее…
И солдатик… такой ещё юный, - романтик,
Он присел на обочине жизни,
И дымит, - о тебе, о себе…
Как во сне.
Но снега отвечают. - И это, молчание,
Заметая… дороги... мечты и надежды.
Обращённые мысли его,
Как и прежде,
К хрупкой весне и мирам под луной.
Этой ночью, отчётливо,
Слышу я… не-бо… небо молчит! -
В тишине её, – стон.
И отразившись пульсом,
В каждой жилке, в каждом ударе, -
За него - во мне… За него, - во вне...
Белыми хлопьями снег...
Сквозь закатный свет падает.
Рыщут автобуса фары
И потухают во мгле…
Ниша земли сыра и бела…
В чёрную грязь, втоптана жалость…
Так отчётливо громко молчит… тиши-нА.

Или всё это мне показалось?