в усадьбе

В саду деревья составляют
Придуманный за них пейзаж.
Лукаво даль приоткрывают,
А перед нею – горный кряж
Из валунов – два метра ростом –
Во мхах, и папоротниках – меж
Расселин, съеденных коростой,
Рядом с беседкой цвета беж.

Пройдёшься, выйдешь на лужайку.
На ней – усадьба – в полный рост.
Стрижей пронзает воздух стайка.
Над ручейком – дугою мост.
Пруд полон карасей сонливых.
Гнездо осиное за ним.
Камыш торчит из серой глины,
Обозначая топоним.

Если б рука не приложила
Своих усилий, здесь давно
Налёт искусства время б смыло…
А так – всё соотнесено
Между собой, по мере вкуса,
К прогулкам после five o’clock.
Правда, не слышно речи русской…
Зато – в лепнине потолок.
Ахейцы гипсовую Трою,
Похоже, так и не возьмут…
И в этом – логика: покои,
В семейном смысле, есть – редут.

Аллея, словно из гостиной
В пространство посланная весть.
По ней приходит вечер длинный,
Чтоб ужин у камина съесть.
В глубоких сумерках, по парку,
Туман змеится из болот,
Протискивается сквозь арку,
Каналы переходит вброд.
Хозяйничает до утра он:
Преград ничьих не признаёт.
Должно быть, древний Лаокоон
Один здесь только и живёт?

И только тишина расскажет
Об обитателях сих мест.
Хранит прикосновенье каждый
Древесный ствол, могильный крест.
В молитве умной, непрестанной
Здесь можно жить, хоть круглый год.
В ладонях плавить лёд стаканный,
Следить, как серый поворот
Объявит о приходе Гостя,
Что обещал сто лет назад
Прийти на утренние тосты,
И колумбийский шоколад.