Её жизнь

 
 Из сборника "Уроды"




 Ну что за погода? Совсем рассопливились хляби небесные, да ещё этот ветер … Телевизор
надоел, читать устал и, наверное, так просто заснуть не удастся под эту музыку за окном. После завтра домой. Погода там не многим лучше, но дом есть дом. По своим соскучился, да и от отдыха уже немного подустал. Может в кафешку сгонять, принять грамм двести «снотворного», чуток расслабиться, а потом в «люлю»? "Верной дорогой идёте товарищ", не сахарный, не растаю.
 «Мужчина, отдохнуть не желаете? Возьмите телефончик.» - юное создание, укрывшееся от дождя под козырьком кафе, протягивает мне блестящую глянцевую визитку. Обманчивый свет неоновой вывески выхватывает из темноты приятную фигурку, затянутую в джинсы и короткую, явно не по погоде, лёгкую курточку. Отрицательно мотнув головой, молча тяну массивную деревянную входную дверь.
 В кафе пусто. Одна пара молодых людей, занявшая столик поближе к стойке, мило воркуют, и не до кого им нет дела. Ну, вот и прекрасно, а я здесь приземлюсь – поближе к выходу.
 -Леночка, здравствуйте. Так, мне водочки двести пятьдесят, салатик, ну и … рыбную нарезку - ассорти, пожалуйста.-
 -Водочку, как всегда, или что-то новое пожелаете?-
 - Как всегда, Леночка, как всегда - «Деловую Русь».-
 Охлаждённая водка легко проскальзывает в желудок. Так, ломтик форели, ещё стопочку, а теперь сигарету… Глубокая затяжка… Тонкой струйкой дым в потолок…
Кайф… Хорошо сижу… Мягкий приглушенный свет, из динамиков тихий приятный блюз… Тело начинает наполняться теплой легкой истомой.… Нет, и впрямь хорошо…
 - Мужчина, угостите сигареткой – дрожа всем телом и чуть ли не лязгая зубами, передо мной всё та же девчонка. Молча пододвигаю по столу пачку и зажигалку. «Господи, да она продрогла насквозь, заболеет, дурёха. Чуть подправленное косметикой лицо, на подбородке подростковый выдавленный прыщик. Дитё.… А глаза… Вы обращали внимание, какие глаза у щенка, выброшенного на улицу под холодный проливной дождь?
Когда он, дрожа всем худым тельцем, поджав хвост, до самой челюсти тихонько поскуливая, пытается привлечь редких и всегда спешащих прохожих? Вы хотя бы раз обратили внимание, сколько в его глазах боли, безысходной тоски, безнадёги?»
 Чувствую лёгкий дискомфорт и краем глаза замечаю, как после взгляда на мою закуску она непроизвольно сглотнула слюну.
 -Ужинать будешь?-
 Быстрый вороватый взгляд в сторону официантки и утвердительный кивок головой.
 - Леночка! Принесите нам горячую закуску, пожалуйста.… Все равно… Ваше фирменное блюдо и чай погорячее…
 Официантка, сердито поджав губки, быстро выполняет заказ. Тянусь с графинчиком к стопке девчонки. Её носик морщится в смешной гримаске.
 -Не пьёшь?-
 -Выпью капельку, замерзла. А вообще - я её не люблю, да и на занятия завтра…-
 - Где учишься?-
 - В Ал---ке в техникуме, а сюда приезжаю после занятий (вздох) … подзаработать.-
Пока девчонка расправляется с закуской, разливаю остаток водки. Ну вот и всё.… Расслабившись, дымлю, не особо прислушиваясь, о чём мне толкует девчонка. Спиртное развязало ей язычок, и она тарабанит без остановки, но слова мне доносятся как будто через слой ваты, не напрягая моего сознания.
 « Я из многодетной семьи, детдомовская (Ага, «сами мы не местные…» - усмехаюсь про себя). Когда маму лишили родительских прав нас троих отправили в Ал---ск, а двоих младшеньких в З---ев. Мама через два года умерла – водкой отравилась, а папу я не знаю, кто он такой. Кроме Кольки, он у нас старший, пап мы своих не знаем. Маму жалко, она хорошая была, только несчастная. Может потому и пила. А про своего отца Колька говорил, что он был подонок и Колька его ненавидел. В детдоме было хорошо, Колька нас в обиду не давал, и воспитатели хорошо относились, особенно учительница по литературе. Мы ей по хозяйству помогали. Она одинокая была и старенькая. Она нас как родных детей опекала. Потом она умерла. Жалко её очень, – в моей голове прозвучал колокольчик тревоги: «Зачем мне всё это слушать? Пора в номер и на боковую, в конце концов, у каждого свои проблемы». – Колька сейчас в розыске, а может уже сидит, не знаю. Он после детдома на наркоту подсел, кого-то обворовал или ограбил, искали его.
Сестра сюда подалась в «контору по вызову». А что делать? Жить-то как-то надо. Не вешаться же. В этом году влюбилась, как дура. Он её обещал с собой забрать, на работу устроить, а потом свалил, а она беременная. Уже четыре месяца. Живота пока не заметно работает, а что дальше делать будет - не знаю. Вот дура так дура,- в голове уже не колокольчик, а тревожный набат – А меня после детдома в училище направили на пекаря учиться, койку в общаге дали. Я хорошо училась и в детдоме и в училище, рисую хорошо и ещё стихи сочиняю у меня, их уже штук сто будет. А после училища на улицу выкинули, дальше крутись сама. А как крутиться? Жилья нет, работы нет. Да в Ал—ске столько и пекарен нет, что бы нас всех детдомовских устроить. Я комнату сняла, в техникум поступила – сестра деньгами помогла. Получу специальность – уеду туда, где меня никто не знает. Мне девятнадцать - я хочу нормальной жизни и мне нужна нормальная работа, я сильная, я всё сумею, а чего не умею – научусь. У меня и парень есть, смешной такой, мы учимся вместе. Только он не знает, куда я езжу и чем занимаюсь. Молчите. Осуждаете – да? Вам-то что.… А мне через два дня за комнату платить. Сапожки вот прохудились, ноги сырые… Мне нужен хотя бы ещё один заказ.… Послушайте, закажите меня. Позвоните. Вот телефон. Мне нужен этот заказ!»
 «Всё! Хватит! Блин, какое уж тут снотворное!»
 -Лёночка, двести грамм мне ещё на посошок!-
Так две «штуки» в карту меню, расчет и Леночкины чаевые. Водку не в стопку, а в высокий стакан под сок. Залпом её, заразу… Пошла… Что там в «лаптёжнеке»? Полторы тысячи.… На стол их…
 -Это тебе.-
 Тонкие пальчики испуганно отдернулись.
 -Зачем? За что? Ничего же не было?-
 -Вместо заказа. Мне пора-
 Дождь заливает мою не покрытую голову, но не может остудить её. Раскалённая голова, как в тисках. В левой половине груди как будто кто-то проворачивает тупой широкий нож и немеет левая рука. «Приехал, подлечился, блин!» А сзади топот каблучков и торопливый голос: «Пойдём к тебе. Ты добрый! Я для тебя всё-всё-всё сделаю. Я умею. Тебе понравиться! Ну, погоди! Ну, если ты не можешь.… Ну, что-то у тебя не так я тебе истории смешные рассказывать буду. Я много знаю ещё с детдома или стишки свои… Ты любишь стихи.… Не уходи, постой… Ты хороший… Я знаю…»
 «Да оставь же ты меня в покое!!!!» В глотку давит горький удушающий ком и хочется заорать на всю улицу во всю эту пересохшую глотку: «Люди!!! Люди!!! Да что это за грёбанная жизнь. Вот это дитё может будущий гений, может классик – будущее нашей страны, наша Слава и Гордость, а ей на выбор – петля или панель!!! Ну, неужели нет никакой возможности дать этим детям хотя бы какую-то работу и крышу над головой. Жируете!
Вам не до них! Нам всем не до них… Нам нет дела до нашего же будущего…»
 Последний вечер перед отъездом необычайно хорош. Яркое, тёплое солнышко, ласковый игривый ветерок. От ненастной вчерашней погоды не осталось и следа. Я выхожу на променад с мужиками из соседнего номера.
 -Господа, я Вам авторитетно утверждаю, что сахар – это «сладкая смерть». Он настолько же вреден для здоровья, как и соль. И ещё уксус…-
 «Какую же чушь несёт этот напыщенный индюк. Тоже мне – Господин…»
 На скамейке у центрального выхода санатория вчерашняя знакомая, торопливо прячет в узкий карман джинсов тонкую стопку всё тех же визиток. В глазах ожидание. Радостное ожидание кутька, увидавшего человека, который накануне угостил его вкусной сосиской и напоил молоком. Ожидание что сейчас к нему подойдут и погладят и он закрутит хвостом как пропеллером, а потом от восторга всей своей щенячьей души если не описается, то хотя бы попытается во всю длину своего тёплого языка лизнуть прямо в нос.
 Не подошел и не погладил. Я прохожу мимо. Как десятки, сотни, тысячи равнодушных, безучастных людей я прохожу мимо. У меня свои проблемы, своя жизнь. У неё своя жизнь. Её жизнь.