Манускрипт 5 Манускрипт Зериреля

Я демон, коего призвал в свои владенья
Безумный маг и чернокнижник, сукин сын,
Бесправный выродок, ошибка провиденья,
Уродство прятавший за жалюзи гардин.
Моим ответом будет чёрное презренье,
Но к недосказанному боле не вернусь,
Покуда выбежит кричащее горенье,
Пред чем напалмом мироточащим рванусь.

Иль верно было бы сказать мироточащим?
Разрыв грудину тем, которым я постыл,
Я равно вьюсь и обитаю над кричащим
И раздуваю пламя выдохами крыл.
Моё сношение с подобными известно:
Захлёстнут кровью и разъят убогий тыл,
И предаётся боль, вонзаясь повсеместно,
Как пики кожистых наверший жёстких крыл.

Приходит день, и в этот день звучат латыни,
Их заклинания тревожат и зовут,
И, как мне кажется, не демоны отныне,
А их податели не прекратят свой труд:
Необязательна стремительность во взгляде,
Свеченье голубых огней, смотрящих ген,
И каждый взмах, запечатлённый в эскападе,
Чтоб начертать огнистый стих во плотях стен.

Как это просто: вызвать демона и скрыться
В дымах, курящихся в вершинах пентаграмм,
И в новом качестве незримо воплотиться,
Дабы бежать бессильным от извечных драм.
Но сложно вот что: демон прибыл в тонком теле,
Потом он вышел, и наружу понеслось
Всё исковерканное в падшем Зериреле,
Что только позже Зерирелем назвалось.

А было: я ступал над манною небесной
Неспешным шагом, разведя крыла свои,
И вдруг мне туника в груди казалась тесной
Иль я подумывал о плоскостях любви.
Подобных мыслей не возникло бы в начале,
Но Люцифернум, брат прекрасный, говорил,
Чтоб я испробовал в божественном хорале
Безмерность плоти, а не эфемерность крыл.

Такой же ангел, как и я, в ряду передний,
В тебе я муку осязания замкнул,
Из нас двоих ты понял это не последний,
Ведь Люцифернум нас с тобой не разминул.
Мы оба чли им наводимые трактаты
Во мгле, сходящейся над пламенем свечи,
Смотрели дерзкие эстампы; тем богаты,
Всё претворяли в безысходности ночи.

Как мы кнутом отягощали наши плоти,
Как наши туники, душившие тела,
Нас призывали властным помыслом: раскройте;
Всеразрешенья нас окутывала мгла.
Всеразрешенья мгла и мгла всеразрушенья!
Что в мозг пустила корни острые свои,
Что замыкалась в набираньи орошенья
От нашей плотской и бесчувственной любви.

О Люцифернум, ты открыл глаза нам вскоре!
И мы низвергнулись с тобой и за тобой,
Чтоб очутиться вновь в том тесном коридоре,
Где мы цеплялись за квадрицепсы губой.
Но мы изменчивы, усугубясь в паденьи,
И вот уже, завив каштановых волос
Горячий шёлк, я ожидаю в губ аленьи
Мои пещеры раздвигающий колосс!

ночь с 23 на 24 августа 2002 г.