Манускрипт 2 Манускрипт Амравэля

- Мои инстинкты говорят мне об обратном:
Когда бы выпала вечерняя роса,
Тогда бы я в стопошаганьи многократном
Уж омочила бы на лоне волоса.
Ты возразишь, возможно, страх грядущей ночи
И затемненье соответственных пустот
Мне извратили образ, помещённый в очи,
И сжались бёдра отпущеньем нечистот.
Но это было бы нелепо и красиво:
Я не пила три дня – отравлены ручьи,
Ты приглашал меня к дождю подчас ревниво,
Чтоб я испробовала поцелуи чьи,
Но тошнотворною и долгою загадкой
Мне оставалось всё, пришедшее вокруг,
И жёлтый воздух с дымной охрой сонно-сладкой,
И поясных грибов заиндевелый луг.
Ответь мне, знаешь ли ты верно эту местность,
Коли ведёшь меня не солнечным лучом,
На чём основана подобная известность,
Когда моих плотней сжимаешь пальцев ком,
И есть ли в рощах целевое назначенье,
Поросших вересками панцирных чешуй,
Кои, завидя нас, идя в коловерченье,
Буравят землю в облачках бензойных струй.
Нам попадаются диковинные звери,
Они ужасны, не похожи ни на что,
Об их созданьи скажут запертые двери
И в коем членов омерзение взято.
И эти люди, что развешаны по елям,
Врастая в бессезонья мёртвые стволы,
Не потревожат ли меня с Анактиэлем,
Что обладает грязной мной в разрывах мглы?

Анактиэль молчит, приник к своей Трегите.
Но сколько высказано, брошено в лицо,
И это скорым языком проговорите
Зловонным выдохом в любимых губ кольцо.
Любимых губ кольцо замарано до срока,
Что соберёт тогда усталый поцелуй?
То – Франкенштейн тенётотворного порока
И облачка мускусных и бензойных струй.
Вплетаясь в становища радуг ядовитых
И не сойдя с неописуемых орбит
Как звёзд блуждающих, следами перевитых
Небесных тел, что гонит космос-аколит –
Удивлены? Но космос молод – не годами,
А взглядом, облекущим отпущённый мир.
Ещё разделится шестнадцатью родами,
Соткавший душу и заполнивший, эфир! –
Так вот, меж жёлтыми коростами лишая
Они снуют и позволяют нам дышать,
Отравам внешнего дыхания мешая
Дыханье внешнее и явное мешать.
Идём же, беглая, намеренья измены –
Ты тошнотворно и пленительно глупа –
Мне не в тебе искать, процеживая вены,
В коих грызутся насмерть наши черепа.
Ты видишь замок, тот, насупивший контрфорсы,
Что обратился к нам в глашатаях окон
Высоких башен, чьих голов стальные ворсы
От здешней понесли урон.
Анактиэль молчит, руками разгребая
Тяжёлых воздухов громоздкие пласты,
Трегите тонкие предплечья загибая.
Пути их будут непохожи и просты.

*

Мне ясно видится важнейшей из наук
Она, алхимия, избранница рассудка.
Пространство боле, чем миражно, связан звук,
Но вычленяю вещество из промежутка.
Мне эту мудрость подсказал врождённый гений,
Примерный опыт и утраченный домен,
И в ореолах созидающих говений
Я философский отыскать хочу камен.

Но что стучится в дверь моих лабораторий,
Пропущен псами в робах панцирных чешуй,
К кому прислуга благосклонна априори,
Сама привратница в шелках бензойных струй,
И обошед ловушки тёмных коридоров
И помещения, где прячутся в стенах
Мои любители живительных растворов,
Застыли в нишах и надсклепных именах.

Мой старый друг Анактиэль, возможно ль это –
Когда ты был в последний раз в моей глуши?
А то дитя холодных сумерек и света –
Ты, верно, в нём не чаешь гибнущей души.
Но возойдите и оставьте сантименты,
Моя работа закипает в нужный срок.
Займите кресла, к коим каменные тенты
На вас ссучат восстановительный песок.

Одна ошибка – и ожоги чёрных пятен,
Как те, на солнце, - помнишь? Робка поступь лет,
И наш вневременный бросок потомкам внятен,
Но чей его пересечёт горячий след?
Не отпускайте колбы, взяв их с длинных полок,
Но разбивайте о запястья, ждите миг
И остро чувствуйте скопления иголок
В мозгу, который нервом отпускает крик.

На то был вечер, над шумящими котлами
Я собирал в сердца реторт взлетавший газ,
В них убивал существ загнутыми колами
И выпускал остатки в поперечный лаз,
Откуда шла цепочка хитрых превращений –
Что мне описывать? – Ты, ищущий, прочтёшь,
И на кону в голодном чреве изощрений
Лежал просящийся в домен свинцовый ёж.

Я наблюдал её, она была так близко –
Недостающий полноценный компонент,
Её узорчатая грудь лежала низко
И стёрт был от ходьбы важнейший сантимент.
Я возлюбил её с первейшего движенья,
Чьих совокупность мне нужна была вдосталь,
Чтоб обонять вот эти прения и жженья,
Которые пронзит сияющая сталь!

Он спал и видел в запираемых покоях,
Очнувшись поздно в светлом мареве небес.
Я взялся излечить гниющие левкои
И вёл с собою это чудо из чудес.
Когда она прошла к широким постаментам
И обрекла себя на разгляденье ниц,
Я отвратил её пребудущим моментам
И утопил от пят до ропчущих ресниц.

Я после засмолил руно её волос
И наделил объекты твёрдостью янтарной,
Затем разжёг огонь – рыдающий колосс
И обратил её снедаемостью варной.
Я философский не узнал ещё камен
В заветных бликах ранних помыслов рассвета,
Но кто-то подтолкнул меня на мой домен,
Чем выбрал чёрный цвет расплавленного лета.

14 июля, 02, 03 августа 2002 г.