Усталость или взмах руки...

Предисловие.
Сидит за столом, маленькой ложечкой размешивая сахар в чае. Она подносит белую крупинку ко рту и та очень медленно тает на морщинистых, тонких губах. В комнате наполовину темно, и я слежу за тем, как меняется выражение её лица в отсвете теней.
Мы пришли поговорить, теперь уже не помним толком о чём. И к чему такая расторопность. Но мне хорошо здесь. Среди бесконечного порядка, казалось бы, царящего повсюду, меня всё же терзает смутное сомнение – это я…
В своей старомодной персикого цвета юбке ниже колен она кажется совсем маленькой. И если бы не морщины, испещрившие песочного цвета лицо, её можно было бы принять за юную девушку.
Такой я помню её и сейчас.

Сквозь зашторенные наполовину занавески пробивается настойчивый солнечный луч. Она спрашивает, с улыбкой: «Почему я не на улице?» и затем чуть более серьёзно «Надо дышать свежим воздухом», хотя глаза её всё равно смеются и лишь иногда подёргиваются паволокой боли.
Но мне так хорошо дышится здесь, в тихой комнате с запахом старины, столетней паутины…вечности…и её…её запахом.
Я пришла, чтобы поговорить. Развлечь её, коротающую дни за тысячами букв и складываемых из них слов. И успокоить себя её вечно искрящимися теплом глазами, такими тёмно серыми, словно мокрый от дождя асфальт.

Я спрашиваю ее, нравится ли ей здесь.
Она отвечает, что нет сирени.
Как чётко помню я щекочущий нос запах приходящей весны, зоомагазин, и много сладостей и огромное кресло, затерянное в крошечной однокомнатной квартире.
И даже здесь, на другом конце Москвы, все практически также: Всё то же кресло, всё тот же запах -- одно пространство на всю жизнь.
Я и не знаю, что говорим мы толком в последний раз.
Не знаю я, что у неё на душе, что она чувствует в самой глубине своего слишком усталого сердца, что это непоследний, крайний раз…
Но то ли в силу холодного колющего ветра декабря, то ли в силу навалившегося на обеих, имеющего разные причины, одиночества, мы пьём чай, утопая в мягких креслах и говорим.
Как ни странно, я уже не помню ни одной из тем наших разговоров.

 Помню лишь, что, поздравив её с Новым Годом, я уехала, а, вернувшись, никогда не была в этой комнате.


Когда кто-то уходит из моей жизни, неважно, куда он держит путь, остаются воспоминания. Грусть от потери перерастает в усталость, которую я, возможно от лени, а, скорее всего от невозможности всё исправить, убираю куда-нибудь подальше. Туда, откуда потом всё вернётся вновь.
Но на самом верху стопки найденных воспоминаний лежит то, что оставляет каждый раз особый след в моей памяти, что хочется хранить особо бережно, ибо, когда время уничтожит всё, это останется.


 
Говорят, что сила – это особая черта характера, свойство всей твоей жизни, когда все неудачи делают тебя лишь сильнее. Говорят, что я сильная, но чем больше говорят, тем слабее себя чувствую. Не в самой ли заявке на силу, таится слабость?..

Я родилась зимой и кажется должна бы любить это холодное, проветривающее душу время года, но странным образом зима каждый раз привносит в мою жизнь что-то новое: смерть или жизнь. Её не трогает сущность приносимых явлений, и сжигающей пальцы вьюге не объяснишь причину своей грусти или радости. Зато когда на высохшей от ветра коже тает ажурная, вышитая снежинка, становится легче. Снег точно знает, что мне нужно, и каждый его шаг отдаётся моим.

Середина января.
Я и не знаю, что происходит. Не понимаю, почему я не учусь, почему так рано звонит будильник, и что вообще случилось в этом мире, побудившее меня встать с кровати.
Ещё вчера я смотрела на анютины глазки, греющиеся под французским снегом, а сегодня Москва за окном, такая же холодная, спокойная до ужаса, до пробегающих по коже мурашек, таких же быстрых, как и люди в Москве.
Но, выходя из душа, я узнаю повисшие на спинке стула вещи: их чёрный цвет, мной обычно любимый, сегодня не приносит радости. Любое движение памяти причиняет боль. С мокрых волос вода стекает на пижаму, и лишь наполовину впитываясь, течёт вниз. Всё уходит в землю.
А за окном идёт снег. Огромными, огромнейшими хлопьями он падает на абсолютно такой же, как и вчера спокойный город. Ничего особенного нет в этом дне для тысяч людей. Они просыпаются, встают с кроватей, завтракают, идут на работу, опаздывают, красятся. Всё движется по кругу, банально, нервно, но как всегда.
И я одеваюсь в чёрную одежду с головы до пят, чтобы не было видно чувств. Ни одной слезинки не скатится по моим щекам. Одна лишь усталость, такая тянущая вниз, прижимающая прямо к земле, и лица, знакомые или нет, не важно, и слёзы близких людей, и запах чёрной как смоль свежей земли, и красный, режущий глаз, цвет сотен роз, и детскость, бросающаяся мне самой в лицо.

Она ушла, оставив больше, чем могла подумать, наверное, больше, чем казалось раньше мне самой: последний, полный непередаваемого тепла, взгляд, последнюю смеющуюся улыбку и то, движение рукой, что невозможно повторить. Так легко поднимается рука, так с радостью взлетает она вверх, но за долю секунды к ней приходит обречённость, та слабость, предстоящей потери, та отрешенность, даже не боль. Когда память сотрёт и этот последний взгляд, и эту радостную последнюю улыбку, останется этот прощальный взмах руки, как тень от каждого, кто ушёл.



Часть1
Молодая девушка сидит в грязно-жёлтом кафе, тонкими смуглыми пальцами перебирая одноразовую дешёвую салфетку. Она кажется настолько хрупкой, что страшно к ней прикоснуться. Через прозрачную кожу можно было бы увидеть сеть тоненьких сосудов и чуть более толстых вен, но смуглость рук не даёт этого сделать. Каштановые мягкие вьющиеся волосы почти закрывают плечи, лёгкий чёрный плащ перекинут через спинку стула.
Уже перевалило за час, как она кого-то ждёт. Мерно тикают часы в спальном, забытом всеми, районе. Очередная чашка кофе стоит на столе, наполовину пустой. Уже бессмысленно проходит время, но ей не хочется уходить. Она ждёт того, кто единственный за всю её жизнь сумел по-настоящему тронуть. На улице стемнело, и бледная уставшая официантка просит её уйти. Она тоже устала, хоть, как и всегда с надеждой, его ждала. Он, кажется, никогда не сумеет её разочаровать.
Натянув холодное, остывшее пальто она выходит на улицу. Июньский вечер на удивление спокоен, если что-то можно назвать спокойным в этом городе. Капли тёплого дождя скатываются по стеклу маленькой старой машинки, отданной ей каким-то знакомым, она даже уже не помнит его имени. Скользят за окном незнакомые улицы знакомой Москвы. И одиночество маленькими ручками снова вцепляется в горло, нежно гладит её голову и шею. И больше не причиняет боли, только усталость.
Вот медленно поворачиваются ключи в железной чёрной двери и её впускает в себя мрак пустой одинокой квартиры. Не хочется спать и не хочется, есть, а главное не хочется ни о чём думать. Весёлые смеющиеся парочки гуляют за окном, соседи дерутся и что-то кричат. Как завидно слышать, что кто-то умеет чувствовать, что кто-то ссорится или занимается любовью, смеётся или рыдает во весь голос, что кого-то ещё что-либо трогает.
Она закрывает глаза и вслушивается в тишину, и почему-то кажется ей, что в этой комнате, как и в этой душе, не раздаётся ни звука, ни шороха, ни вздоха.
Так странно чешутся руки, кажется, что на них снова появились те страшные шрамы, эти обиды, которые хочется пережить ещё раз.
Как много воспоминаний кружиться в её голове! У них больше силы, чем у статуэток, выставленных в ряд на её подоконнике, больше чувства, чем у мягкий игрушек, валяющихся на диване, в них больше жизни, чем в горах цветов, выкинутых за всю жизнь в мусорную корзину. Память… Вот, что нельзя выкинуть или сжечь, вот, что нельзя уничтожить почти никакими способами.
Она наливает немного коньяка в бокал, чтобы хотелось спать и садиться в своё любимое мягкое кресло. Прошло довольно много времени и много боли прошло через её душу с тех пор как из её жизни ушли два близких человека, правда в разных направлениях, но это всё в прошлом, в воспоминаниях и только. Но и сегодня, видя женщин, зависящих от любви, как от наркотика, покинуты, так как всё закономерно и логично, она вспоминает. Она тоже была слепой, влюблённой женщиной и страх от этого состояния нельзя передать, его нужно почувствовать самому.
Допит коньяк и стало чуть теплее. Стеной идёт дождь за окном на юге Москвы. Пора спать, и надев лёгкую чёрную майку, она уходит в свою тихую спальню, в которой уже кажется тысячу лет не появлялась любовь.


Часть 2.
Сегодня такое же утро, как и всегда. 14 октября 20.. года. Персиковые стены кабинета играют в бликах утреннего солнца, редкого для Москвы. Приятная смуглая девушка, держа в руках большую чашку с кофе, сидит за столом, заваленном бумагами и фотографиями. Так много дел в этом суматошном городе. Так много самых разных людей, которых нельзя заключить в какие-либо рамки, хочет найти что-то для себя. Они подходят с утра к газетному киоску и выбирают, что бы почитать: «Домашний очаг» или «Десять шагов, чтобы завладеть мужчиной».
В этом кабинете девушка по имени Маша решает все эти проблемы. Хочется думать, что она знает 10 шагов, чтоб завладеть мужчиной, знает, как создать домашний и семейный уют, и знает всё о гендерном равенстве. А ей хочется думать, что всё, что она знает хоть, кому-то всё -таки нужно. Ей платят хорошие деньги. По крайней мере, достаточные для приличной жизни своей, помощи родным и каких-либо сбережений. Она просматриваем всё, что они собираются печатать, помогает девочкам по мере возможности. Она делает всё, чтобы этот журнал приносил людям хоть что-то. Но сама не видит в нём практически ни капли смысла. Лишь только пара туфель на шпильках, «новая» в этом сезоне одежда – вот, пожалуй, и всё, что может быть там интересно. Да и то, чаще всего для тех, кто хочет превратиться в очередного шопоголика или клона моды на улицах Москвы.

Сегодня нужно переговорить с курьером, прочитать ещё пару статей, подсказать Юле, что мужчины не всегда «похолитвые сволочи»; договориться с девочками, когда будем проводить забег в юбках-карандашах, и позвонить сестре. Она зовёт на какую-то вечеринку, полную почти молодых мужчин «за 30», свежих салатиков и танцев.

У Маши всегда много дел. Но ходят слухи, что есть у неё лишь одно увлечение, без которого она не представляет своей жизни, ходят слухи, что ни один мужчина не может удержать её с собой, что порхает она словно бабочка, потому как холодна в самом сердце…

И увлечение её – как это ни странно, это мужчины. Причём мужчины абсолютно разные – домашние и гулящие, тихие и безумно шумные, обожающие и ненавидящие, слабые и сильные. В редакции говорят, что каждый раз с кем-то расставшись, она не может назвать причины.

Но это всё лишь слухи…
Ведь всё бывает и не так.
Но об этом чуть позже, а пока…

Мы вместе учились ещё в школе. Смешная она была такая: почти скромная, почти серьёзная и главное – всегда удивительно писала. Она сочиняла нам сценарий на выпускной и последний звонок, на 8 марта и 23 февраля. Завидно было всем нам, кому-то больше, кому-то меньше. Мне, наверное, меньше, так как, чуть повзрослев, мы начали общаться. Мы не были лучшими подругами, скорее просто хорошими знакомыми, которые иногда не прочь провести приятно вместе время. Она нравилась мальчикам, но мальчики не всегда нравились ей. Ходили слухи, что лет в 14 она влюбилась не на шутку, но в это с трудом верилось, зная её серьёзный и строгий в этом плане нрав. Маша умела общаться с людьми, она была простой и тем, наверное, прощала сама себе все недостатки. Что девушки, Что парни тянулись к ней, хотя, конечно же, не все.

Я помню до сих пор вечер, когда мы всерьёз разговорились. Я, человек практичный, слушала её заворажённо. Она говорила о своей мечте – написать что-то действительно значимое, что-то стоящее – возможно, роман.
Я спрашивала, о ком.
Она отвечала, что пока ещё не знает, может о бессчувственности.
Тогда я не понимала значения этих слов. Нам было по 17, мы были горячи, кровь кипела в венах, и думалось о чём угодно, но только не о холоде молодых сердец. По крайней мере, думалось мне…

С тех пор мы потеряли связь. Она поступила на журфак в какой-то институт, я в свой экономический. Созванивались, но слишком редко. Увиделись один раз, да и то совсем ненадолго.

Прошло чуть больше 10 лет, и мы снова встретились. Если бы не этот абсолютно случайный жест судьбы, наверное, мне так бы и не удалось приблизиться к её жизни.







Часть 3.
 
Один мой друг сказал как-то, что женщины как кошки. Бывают горячими и тёплыми, им всегда нужна ласка. А бывает -- никого к себе близко не подпустят. И изменить могут лишь от недостатка тепла, когда хозяина нет.
Мне кажется, Маша на момент нашей встречи ходила сама по себе.
Как ни странно встретились мы случайно по работе. Не поверите, бывает и такое. Мне надо было что-то сделать в их редакции. И вот картина: знакомят меня с главным редактором журнала Марией Петровной Сидоровой, а мы смотрим друг на друга, смеёмся. Сделали дела и пошли ужинать.
Такой милый ресторанчик: вино, фортепьяно, хорошая еда.
Она почти не изменилась. Только волосы отрезала, почти совсем. А так всё та же смуглая прозрачная кожа, всё та же спокойная серьёзная улыбка, всё тот же глубокий, прямо во внутрь, взгляд. Я даже не помню толком, о чём мы говорили. Стандартные Вопросы о жизни, обмен визитками, где кто живёт, семейное положение и всё в таком духе. После ужина доехали до дома. И больше никаких встреч не назначали. Мы положились на волю Случая, и не прогадали…

Среда. Утро. Всё ещё лето. Я просто по-царски сижу на балконе, пью кофе( как показывают в американских сериалах; только у них поместье и беседки, а у меня «однушка» на окраине и балкон). На работу ещё не время и потому я стараюсь в полной мере ощутить эстетическое удовольствие.
И тут звонит телефон. Маша Сидорова зовёт меня на пикник на денёк, у неё выходной. Когда волна негодования проходит, я , понимая , что я , неожиданный для неё гость, всё же не прочь. Хороший солнечный день, кто-то накормит обедом. Почему бы и нет?
Я позвонила на работу и притворилась очень больной. Оделась и вскоре заметила прямо под своим балконом крошечную машинку. Удивившись, как же она ещё ездит, вышла на улицу. Маша стояла около, в чёрных очках и со своей потрясающей улыбкой. Я тоже улыбнулась и наверное впервые за долгое время испытала беззаботность, редкую для Москвы. Я полностью доверилась водителю, откинувшись на сиденье даже немного задремала. Но вскоре мы остановились, Маша ущипнула меня за бок, и вылезла из машины.

Очень спокойная открылась глазам моим местность. Большое озеро, практически отсутствие следов человека и его самого. Оглянувшись я заметила вдали небольшую старую деревеньку. Местность была не слишком ровная, что тоже доставляло определённое удовольствие.
После всего выше сказанного хочется сказать, что я люблю природу. Живя в Москве и много работая, я люблю её ещё больше. И , как оказалось, в этом Маша была со мной солидарна.
Когда солнце стало садиться за горизонт, кидая свои последние лучи на наши счастливые лица, мы собрались уезжать. Как ни серьёзно звучит, но уехала, по крайней мере, я с пригорка под Москвой совсем не такой, как приехала. Я отдохнула, была рада приятной компании. Я и забыла, какой мягкой и родной была Маша. В этом она, в отношении ко мне, не изменилась.
Мы ехали и ночная дорога казалось бросалась прямо в лицо. Я видела, что она над чем-то задумалась и, не желая помешать, молча смотрела в окно.
- Ты знаешь, недавно я говорила с папой один из редких разов своей жизни, и мне хотелось плакать. Я чувствовала так сильно, что ещё чуть и слёзы потекли бы из моих глаз…Так странно…И так страшно…
Мне очень хотелось спросить, что же странного и страшного в том, что ей захотелось плакать. Но это обстановка, тусклый свет проезжающих машин почему-то не позволяли мне этого сделать. Я просто слушала. Я слушала, что девушка на соседнем сиденье пытается мне рассказать. Кажется прошлое вернулось в этот вечер в её машину…
 


Часть 4.Диалог.
-Вечер ещё не кончился. Может выпьем кофе? – всё таки решилась спросить я.
Улыбка скользнула по её лицу.
- Ты приглашаешь?
У меня такая крошечная кухня, что там трудно просто разойтись вдвоём. Но, к слову, пить кофе вдвоём очень уютно. Мы открыли балкон, забрались с ногами в кресла, и потягивая только что сваренный кофе, молча курили. Я вспоминала школу, любовь к ней мальчишек, зависть девчонок. Мальчики бегали за ней каждый по - своему, она никого не посылала. Эта девочка всегда была мила, дружелюбна, но в тоже время расстояние выдерживала чётко. Только друзья. Бедняги, эти бедные по-детски влюблённые мальчишки. Была ли она красива? Я бы не сказала. Обычная симпатичная девчонка. ПРОсто, может быть, она была настоящей…
Она заговорила так тихо, что я еле разобрала её слова.
-А что за слух ходил про меня в школе?
-Это было так давно…
-Ох,ладно, Анют, мне просто интересно. Давно хотелось узнать. Тогда то не интересовало…
- Говорили, что в 13 или 14 ты влюбилась во взрослого парня. И что-то там было.
Знаешь, каждый прибавит своё, а к концу уже сплошь бред…
- Как же не знать…
Она задумалась. Казалось что-то вспоминала.
- Здорово было в школе, правда?
Она улыбнулась.
- Да, правда!.. Было весело! Но в универе было лучше…
Мы засмеялись. Было приятно вспомнить весёлое беззаботное время, когда каждый делал то,что считал нужным и наслаждался жизнью в полной её мере.
Мы говорили ещё о чём-то, вспоминали выпускной, слёзы и то незабываемого чувство вечного детства, вечной молодости. Мне кажется его мне и не хватает сейчас.
 -У тебя есть кто-нибудь? – спросила она.
- Мы расстались. Есть кот…
- Любила?
- Может…
- Смешно,да? Я каждый день пишу в своём журнале о любви: о сказочных историях, о девочках, кот.мечтают найти принца, об одиночестве, в плане как найти любовь…
И что?
Ты думаешь,в этом есть смысл? Мало кто хоть немного разумный сможет с полной ответственностью сказать: Я тебя люблю…
-Ты говорила?
- Может и так…
Их было много. Многие ей нравились. И не прав тот,что женщин очень волнует внешность. Среди её мужчин были худые интеллектуалы и полные меланхолики, эстеты, бисексуалы , мачо, хорошие мамины мальчики и взрослые деловые мужчины. Кто-то любил её, кто-то использовал. Она тоже любила. Хотя никогда в этом не признается.
ЛЮБовь долгой и мучительной, не приносящей ничего хорошего. Она устала. Настолько устала, что не могла даже просто понять руки и пытаться что-то чувствовать. Она ощущала радость от встреч, но всё не имело логического завершения. Как и в далёкие школьные времена, никто не получил её навсегда.
Вы подумаете, что ей не хотелось? А зачем тогда все попытки?
Нет, ей очень хотелось. И не была она ни грамма ветреной. Но как ты поймёшь, где принц если не начнёшь с ним встречаться? Мы много говорили в тот вечер, кажется только с утра уснув в креслах. Мы говорили о любви. Две молодые женщины, как выянилось тотально одинокие.
Мы говорили о друзьях, делах и зависти. О том, как можно всё забыть, лиь ненадолго поддавшись течению жизни.
Я вспомнила трёх своих подруг, которых не видела вместе казалось 1000 лет. Она – своего вечного любовника, того самого, с кот. Гуляла у реки ещё в 13. Вот такие мы оказались близкие, вот такие разные.
Проснувшись , я е обнаружила её в кресле. Осталось лишь чувство, что кто-то , окликнув меня с утра, махнул на прощание руках. И почему кажется мне, что это был не взмах усталости, а скорее наоборот.
Я села к телефону и позвонила подругам.
А смуглая девушка с тонкими пальцами в это время сидела в бледно-жёлтом кафе на окраине города в спальном районе, пила очередную чашку кофе… с ним…